|
Вот тайна нашей человеческой жизни, неведомая несчастному современному миру: мы обретем душу свою, только потеряв ее; прежде, нежели мы обретем сами себя, от нас требуется вполне умереть. Когда же мы совершенно нищи, заброшены, вырваны из самих себя - тогда все принадлежит нам, принадлежащим Христу, даже Сам Христос и Сам Бог - наше Благо. Но если мы желаем обрести свою душу, а за центр принимаем свое <я> - наше существо рассыплется и мы перейдем на службу слепых сил мироздания. 11. История Лютера, как и Жан-Жака, - замечательная иллюстрация этого учения. Он не освободил человеческую личность, а сбил ее с пути. Освободил же он материальную индивидуальность, о которой мы только что сказали, что это - животный человек. Не убеждаемся ли в этом на примере его собственной жизни? Чем старше он становился, тем меньше и меньше его энергия становилась энергией души, а больше и больше - энергией темперамента. Движимый великими желаниями и бурными стремлениями, вскормленными инстинктом и чувственностью, а не силой разума, обуреваемый страстями, ломавший все препятствия, всякую <внешнюю> дисциплину, однако внутри себя имевший сердце, полное противоречий и нестройных скорбей, задолго до Ницше уже глядевший на жизнь как на трагическую по существу, Лютер поистине являл образ современного индивидуализма (<прообраз современной эпохи>, как сказал Фихте). Но в действительности его личность распалась, погибла. Сколько бы он ни громыхал, за этим стоит великая душевная слабость. Примечательный аспект: чтобы освободить человека, он начал с того, что расторг монашеские обеты, а его <веселая весть>, как говорит Гарнак, тотчас породила в Германии эпидемию отчаяния181. Немецкие протестанты требуют от нас признать <величие> Лютера. Величие материальное, количественное, животное - да; мы признаем его и, если угодно, восхищаемся им; но величие подлинно человеческое - нет. Смешение двух родов величия или силы, смешение индивидуума и личности лежит в основе германизма, что позволяет нам понять, почему немцы представляют себе личность как ураган, как буйвола или слона. Это объясняет нам также, почему во всех крупнейших деятелях, возбуждавших протестантскую Германию, - Лессинге, Фихте - вновь и вновь бьет старинный источник Лютерова духа; Фихте назвал Лютера еще и <немцем из немцев>. Счастлив народ, который высшим воплощением своего гения имеет не плотскую индивидуальность, а личность, сияющую Духом Божиим! Если мы хотим противопоставить эгоцентризму Лютера пример истинной личности, вспомним о том чуде простоты и прямоты, непорочности и мудрости, смирения и величия души, какое явила Жанна Д'Арк. — 115 —
|