|
Конфронтации не исчезают (увы, вплоть до нашего времени), но утверждается все более и более понимание общей сопричастности к единому глобальному целому. Временная диахронная самотождественность сущностных характеристик человечества выявляется в единстве процесса всемирной истории. О том, едина ли мировая история, спорили и спорят немало. Да и есть о чем спорить. Любые попытки реконструкции прошлого, взятого как история всего рода людей, наталкиваются на эмпирически констатируемое разнообразие множества историй отдельных народов, стран, регионов, континентов. В ту пору, когда Геродот написал “Историю” в девяти книгах, карта мира ограничивалась теми пространственными рубежами, до которых в VI веке до нашей эры доходили контакты обитателей Эллады. Все остальное для него было за пределами истории — Ойкумена тех времен была географически узкой. Справедливости ради надо сказать, что среди написанных со времен Геродота тысяч и тысяч исторических исследований книги о единости, Всемирной истории и сейчас нет как нет. Книги популярного типа “Взгляд на Всемирную историю” Д. Неру или “Краткая история человечества” Г. Уэллса скорее исключение, подтверждающее общее правило. Есть многие истории, которые подобно отдельным сплетающимся нитям в пестром плане в своей совокупности рисуют картину всемирной истории. Все они предстают как фрагменты целого, которое еще надо создать. Но если такое целое еще не отстроено исследователями-историками, то это не значит, что оно не имело места. Многотомные Всемирные истории издавались в разных странах, в том числе и у нас- Все же они представляют собой скорее свод разных историй, а не реконструкции целого. Неравномерность и асинхронность реальной истории ставит в тупик тех, кто пытается объединить вместе разные потоки исторических событий. Многие выдающиеся историки нашего века пытались построить здание Всемирной истории. Сошлемся хотя бы на отечественного академика Н. Кон-Рада. В своей книге “Запад и Восток” (1972) он писал, что фактов, свидетельствующих, что история человечества есть история целого человечества, а не отдельных изолированных стран и народов, что понять исторический процесс можно только обращаясь к истории человечества — таких фактов можно привести сколько угодно во всех областях. И в его книге, пишет ли он о “восьми стансах об осени” китайского поэта Ду Фу, сравнивает ли исторические исследования грека Полибия и китайца Сыма Цяня, анализирует ли Средне-Восточное Возрождение или размышляет о смысле истории, — через все красной нитью проходит мысль о единстве и целостности мировой истории. Будучи выдающимся ориенталистом, он ставит перед собой цель: способствовать разработке общей теории, охватывающей все стороны истории и культуры человечества, теории, построенной на истории всех народов, без разделения их на восточные и западные и проверяемые доступным нам историческим опытом. — 65 —
|