Избранные произведения. Том 2

Далее, если бы Вы немного вдумались в человеческую природу и уяснили бы себе природу божественного предначертания (decretum) так, как я изложил это в моем «Приложении» 112, и наконец если бы Вы знали, каким образом надо дедуцировать что-нибудь, прежде чем достигнуть того или иного вывода, то Вы не сказали бы столь необдуманно, что эти мои воззрения уподобляют нас пням и т.д., и Вы не стали бы приписывать мне столь многих нелепостей, которые Вы себе вообразили.

Что касается тех двух пунктов, о которых (прежде чем перейти к Вашему второму правилу) Вы говорите, что не можете их усмотреть, то я отвечу, во-первых, что учение Декарта вполне достаточно для того, чтобы сделать тот вывод, о котором Вы упоминаете, а именно: если только Вы обратите внимание на Вашу собственную природу, то Вы найдете, что Вы имеете возможность приостановить Ваше суждение. Если же Вы скажете, что не усматриваете в настоящее время у людей таких сил (в отношении их разума), какие необходимы для того, чтобы всегда иметь такую возможность приостановки суждения, то, с точки зрения Декарта, это имеет такой же смысл, как если бы Вы сказали, что по данному моменту мы еще не можем судить о том, будем ли мы всегда и впредь мыслящими существами (пока мы существуем), т.е. сохраним ли мы и впредь природу мыслящих существ, — что, конечно, заключало бы в себе противоречие.

По поводу второго пункта скажу вместе с Декартом следующее: если бы мы не могли распространять нашу волю за пределы нашего весьма ограниченного разума (интеллекта), то мы были бы весьма жалкими существами: мы не могли бы ни съесть куска хлеба, ни сделать ни одного шага, ни даже стоять на месте; ибо все полно неизвестности и разных опасностей.

Перехожу теперь ко второму Вашему правилу. Признаюсь, я не приписываю Священному Писанию того рода истин, которые оно должно заключать в себе согласно Вашей вере. И, однако, я полагаю, что я признаю за ним не меньше авторитета, чем Вы, и что я более чем кто-либо остерегаюсь приписывать ему какие-нибудь ребяческие и нелепые мнения, а это доступно только тому,

482

кто хорошо понимает философию или имеет божественные откровения. Поэтому меня весьма мало трогают те толкования, которые даются Священному Писанию вульгарными теологами, в особенности, если это — толкования того сорта, которые берут Писание согласно букве и внешнему смыслу. И все-таки, помимо социниан 113, я не встречал ни одного столь тупого теолога, который не заметил бы, что Священное Писание очень часто говорит о боге антропоморфически (humano more) и выражает свои мысли притчами. Что же касается того противоречия, которое Вы пытаетесь здесь обнаружить (по моему мнению, совершенно тщетно), то мне думается, что под притчей Вы разумеете нечто совершенно отличное от того, что обычно под ней разумеют. Ибо кто когда слышал, чтобы, выражая свои мысли притчами, человек отклонялся бы от того смысла, который он имел в виду передать? Когда, например, Михей говорит царю Ахаву 114, что видел бога, сидящего на престоле своем и окруженного справа и слева небесным воинством, у которого он спрашивал, кто бы мог обмануть Ахава, то, конечно, это была простая притча — притча, которой пророк в достаточной степени высказал все, что должен был открыть по этому случаю от имени бога (причем вовсе не имелось в виду поучать людей возвышенным догматам теологии). И при этом пророк нисколько не отклонился от того смысла, который он имел в виду передать. Точно так же и другие пророки по велению бога открывали народу слово божье в такой именно форме, являвшейся наилучшим средством [для такого рода случаев], однако не тем средством, которое предписывалось богом для того, чтобы вести народ к главной цели Священного Писания, каковая цель, по словам самого Христа, состоит в том, чтобы любить бога превыше всего и любить ближнего, как самого себя 115. Возвышенные умозрения, как я полагаю, весьма мало касаются Священного Писания. Я по крайней море не познал и не мог познать из него ни одного вечного атрибута 116 бога. Что касается Вашего пятого аргумента (относительно того, что пророки открывали слово божье именно таким способом), то, так как истина не может противоречить истине, мне ничего не остается (это ясно всякому, кто только понимает метод доказательства), как доказать, что Священное Писание в том виде, как оно есть, является истинным словом бога, которое он открыл людям.