|
475 ум перед взглядами, которые Вы приписываете Священному Писанию; я и сам на Вашем месте не мог бы поступить иначе. Но что касается меня, то я открыто и без всяких обиняков заявляю, что я не понимаю Священного Писания, несмотря на то, что я употребил несколько лет на его изучение. А так как для меня несомненно, что раз достигнув какого-нибудь прочного доказательства, я уже но могу прийти к таким мыслям, которые бы могли когда-либо заставить меня усомниться в этом доказательстве, то я вполне успокаиваюсь на том, что показывает мне мой разум, без всякого опасения насчет того, что я мог бы обмануться в этом или что этому могло бы противоречить Священное Писание, хотя бы я и не исследовал его, ибо истина но может противоречить истине, как я это ясно высказал уже в моем «Приложении» (не могу указать главу 108, так как здесь, в деревне, не имею книги под руками). И даже в том случае, если бы я когда-нибудь открыл, что какой-нибудь плод моего естественного разума ложен, он все-таки сделал бы меня счастливым, поскольку я наслаждаюсь им. И свою жизнь я стараюсь проводить не в печали и воздыханиях, но в спокойствии, радости и весельи, поднимаясь с одной ступеньки на другую, более высокую. При этом я признаю (и это доставляет мне высочайшее удовлетворение и величайшее душевное спокойствие), что все совершается могуществом всесовершеннейшего существа и его неизменным решением (decretum). Возвращаясь к Вашему письму, я должен высказать Вам сердечную благодарность за то, что Вы вовремя открыли мне Ваш способ философствования, по я отнюдь не могу поблагодарить Вас за те произвольные заключения, которые Вам угодно было вывести из моего письма. Какие данные, скажите пожалуйста, дает мое письмо для того, чтобы Вы могли приписывать мне мнения вроде того, что люди подобны животным, что они умирают и погибают по образу животных, что дела наши неприятны богу и т.п. (правда, в этом последнем пункте мы с Вами всячески расходимся, потому что я могу понять Вас только в том смысле, что бог наслаждается нашими делами, как кто-нибудь достигший своей цели радуется тому, что что-нибудь удалось согласно его желанию). Что касается меня, то я, действительно, ясно сказал, что праведники служат богу и, постоянно служа ему, делаются 476 более совершенными, и что они любят бога. Неужели это значит уподоблять их животным или утверждать, что они погибают, как животные, или, наконец, что дела их не нравятся богу? Если бы Вы вчитались в мое письмо с большим вниманием, то Вы ясно увидели бы, что разногласие наше сводится к следующему: сообщает ли бог как бог, т.е. [понимаемый] в абсолютном смысле (absolute), без приписывания ему каких бы то ни было человеческих атрибутов, праведникам те совершенства, которые они приобретают (как это мыслю я), или же [он делает это] как судья (как утверждаете Вы)? Допустив последнее, Вы начинаете защищать нечестивых, говоря, что, согласно божественному постановлению (decretum), они делают все, что могут, и служат богу наравне с праведниками. Но это отнюдь не может быть признано следствием, вытекающим из сказанного мной: ибо бога я не представляю наподобие судьи, а потому поступки я оцениваю, исходя из качества самого поступка, а не из способности того лица, которое совершает этот поступок, и награда, которая следует за поступком, вытекает из него столь же необходимо, как из природы треугольника следует, что сумма трех углов его должна быть равна двум прямым. Это будет понятно всякому, кто обратит внимание на то, что наше величайшее блаженство состоит в любви к богу и что любовь эта с необходимостью проистекает из познания бога, которое нам столь решительно рекомендуется. А это может быть легко доказано в общем виде, если только вникнуть в природу божественного повеления (decretum), как я это объяснил в моем «Приложении». Однако признаюсь, что люди, смешивающие божественную природу с человеческой, весьма мало способны к уразумению этого. — 303 —
|