Слова и вещи

92

сической эпохи знак перестает быть фигурой мира; и он пере­стает быть связанным с тем, что он обозначает посредством прочных и тайных связей сходства или сродства.

Классицизм определяет знак согласно трем переменным 1. Происхождение связи: знак может быть естественным (как от­ражение в зеркале указывает на то, что оно отражает) или условным (как слово для группы людей может означать идею). Тип связи: знак может принадлежать к совокупности, на кото­рую он указывает (как здоровый вид составляет часть здо­ровья, о котором он свидетельствует), или же быть от нее отде­лен (как фигуры Ветхого завета являются отдаленными зна­ками Воплощения и Искупления). Надежность связи: знак мо­жет быть настолько постоянен, что его верность не вызывает никакого сомнения (так дыхание указывает на жизнь), но он может быть просто вероятным (как бледность при беремен­ности). Ни одна из этих форм связи не подразумевает с необ­ходимостью подобия; даже сам естественный знак не требует этого: крики — это спонтанные знаки, но не аналоги страха; или еще, как это говорит Беркли, зрительные ощущения явля­ются знаками осязания, установленными богом, и, однако, они его никоим образом не напоминают 2. Эти три переменные за­меняют сходство для того, чтобы определить действенность знака в сфере эмпирических познаний.

1. Знак, поскольку он всегда является или достоверным, или вероятным, должен найти свое пространство внутри познания. В XVI веке придерживались того мнения, что вещи наделены знаками для того, чтобы люди могли выявить их тайны, их при­роду и их достоинства; но это открытие означало лишь конеч­ную целесообразность знаков, оправдание их существования; оно означало их возможное и, несомненно, наилучшее исполь­зование. Однако знаки не нуждались в том, чтобы быть по­знанными, для того чтобы существовать: даже если они оста­вались немыми и если никто никогда их не воспринимал, они ничего не теряли в своем бытии. Не познание, а сам язык ве­щей утверждал знаки в их означающей функции. Начиная с XVII века вся область знака распределяется между достовер­ным и вероятным; иначе говоря, здесь уже нет места ни неиз­вестному знаку, ни немой примете не потому, что люди будто бы владеют всеми возможными знаками, но потому, что знак существует постольку, поскольку познана возможность отноше­ния замещения между двумя уже познанными элементами. Знак не ожидает пассивно прихода того, кто может его по­знать: он всегда конституируется только посредством акта по­знания.