Слова и вещи

1 Соndillac. Essai sur l'origine de connaissances humaines, p. 75.

96

элементарного, а также совокупность операций, определяющую все возможные соединения. На наш взгляд, этот поиск источ­ника и это исчисление группировок кажутся несовместимыми, и мы охотно истолковываем их как двусмысленность в мыш­лении XVII и XVIII веков. То же самое относится и к рас­хождению между системой и природой. На деле, для этого мышления здесь нет никакого противоречия. Точнее говоря, существует единственная и необходимая диспозиция, пронизы­вающая всю классическую эпистему: это совместное вхождение универсального исчисления и поиска элементарных основ в си­стему, которая является искусственной и которая благодаря этому может раскрыть природу, начиная с ее исходных эле­ментов и вплоть до одновременного сосуществования их всевоз­можных комбинаций. В классическую эпоху использование зна­ков означает не попытку, как в предшествующие века, найти за ними некий изначальный текст раз произнесенной и посто­янно повторяемой речи, а попытку раскрыть произвольный язык, который санкционировал бы развертывание природы в ее пространстве, опорные термины ее анализа и законы ее построения. Знание не должно больше заниматься раскопками древнего Слова в тех неизвестных местах, где оно может скры­ваться; теперь оно должно изготовлять язык, который, чтобы быть добротным, то есть анализирующим и комбинирующим, должен быть действительно языком исчислений.

Теперь можно определить тот инструментарий, который система знаков предписывает классическому мышлению. Именно эта система вводит в познание вероятность, анализ и комбина­торику, элемент произвола, оправданный в рамках системы. Именно эта система дает одновременно место и для исследо­вания происхождения, и для исчисления, и для построения таб­лиц, фиксирующих возможные сочетания, и для реконструкции генезиса, начиная с самых простых элементов. Именно эта си­стема сближает всякое знание с языком и стремится заместить все языки системой искусственных символов и логических опе­раций. На уровне истории мнений все это, конечно, предстает как переплетение влияний, в котором, несомненно, нужно учи­тывать индивидуальный вклад Гоббса, Беркли, Лейбница, Кондильяка и Идеологов 1. Но если классическое мышление иссле­дуется на археологическом уровне, полагающем его возмож­ность, то при этом наблюдается, что расхождение знака и подобия в начале XVII века вызвало к жизни новые фигуры, такие, как вероятность, анализ, комбинаторика, универсальная система и универсальный язык, не в качестве последовательно возникающих тем, порождающих или выталкивающих друг дру-