|
Многие из крестьян и городских низов начали связывать надежды с царевичем Алексеем, имя которого стало знаменем бо-ярско-церковной реакции, пытавшейся привлечь на свою сторону народ. Он представлялся не только как защитник старины, православия, но и как заступник народа. Наличие царистских иллюзий в освободительных движениях XVII—XVIII вв. свидетельствовало, что в народном мировоззрении еще прочно удерживались принципы иерархизма, отражавшие структуру феодального общества. В период формирования абсолютизма теория Иосифа Волоцкого о царе как наместнике бога на земле была заменена теорией царя как земного бога, который, по решению Собора 1660 г., имеет не только в глазах мирян, но и в глазах церкви равные права с царем небесным 3. Конечно, в феодальной иерархии в конце XVII—начале XVIII в. уже происходили глубокие изменения: движение отдельных представителей низов вверх, а верхов вниз, «талант» нередко вытеснял «породу», что находило яркое отражение в сочинениях идеологов петровских преобразований. Но верховная государственная власть в общественном сознании того времени могла принадлежать только царю. Даже «Пункты» Д. М. Голицына, одного из начитаннейших людей петровского времени, знакомого с сочинениями Маккиавели, Липсия, Гроция, Пуфендорфа, : а также многих тираноборцев, не покушались на монархическую форму правления. Если у Д. М. Голицына и был более развернутый проект преобразования высшей государственной власти, как допускают некоторые исследователи, то он не противоречил бы ! «Пунктам». Последние же, сохраняя монархию, лишь в известной степени ограничивали ее. При ответе же на вопрос, интересы каких общественных слоев отстаивал Д. М. Голицын в «Пунктах»,; предлагая избрать на престол Анну Иоанновну, становится впол- 3 См.: Никольский И. М. История русской церкви. М., 1983. С. 119. 86 не очевидным, что это были интересы аристократии, князей и бояр, т. е. верхушки феодальной иерархии. Вместе с тем внедрялась мысль, противоречащая догматическим библейским установкам, а следовательно, и учению церкви о неприкосновенности «помазанника божьего», о возможности устранения одного монарха, даже путем цареубийства и замены его другим, ставленником определенных общественных слоев в результате их насильственного действия. Итак, в общественных движениях и соответствующих им идеологических концепциях периода петровских преобразований вопрос ставился еще не о замене монархической формы правления — демократической, а о смене одного царя — другим. Каждая из противоборствующих социальных сил хотела видеть на вершине иерархии «своего» царя, власть которого была бы настолько могущественной и безграничной, чтобы могла подавлять сопротивление противоположной стороны, и настолько ограниченной, чтобы выражать прежде всего ее собственные интересы. — 84 —
|