|
Гораздо реже в философских и других курсах встречаются имена ученых, мыслителей, писателей Возрождения и Нового времени, но все же ссылки на данные науки и культуры этого периода становятся со временем более частыми. Труды Кардано, Порте, Бейля, Коперника, Торричелли, Декарта, Скалигера, Коха-новского, Вельского и Стрыйковского, Липсия, Гроция, Пуфен-Дорфа были известны профессорам академии. 23 В лекционных курсах этого времени расширяется доля естественнонаучного знания, делаются попытки использовать результаты наблюдения и опыта, объяснить явления природы, включая человека, на основе данных науки. Некоторые профессора, как, например, Феофилакт Лопатинский, включали в свой натурфилософский курс и математику. Вместе с тем в его философском курсе есть и специальный трактат по естественной магии, интерес к которой возрос в эпоху Возрождения. При решении проблем натурфилософии Лопатинский использует работы Афанасия Кирхера, Джамбатисты Порто, а также Скотта, Дельрио, Тильковского. После изложения общих проблем натурфилософии, касающихся материи и формы, причинности, пространства и времени, конечного и бесконечного, прерывности и непрерывности, он прочел курс метафизики, а потом — психологии и метеорологии. Примечательно, что во введении в прочитанном им курсе Лопатинский весьма похвально отзывался о Декарте как о «муже не менее знатного происхождения, чем ума . . . звезде Европы» 20. Он даже считает, что в современном ему философском знании «первое место занимает картезианская философия». Однако при изложении конкретных проблем натурфилософии Лопатинский не только не следует Декарту, но во многом с ним полемизирует. Последующие профессора уже больше опираются на Декарта, а Георгий Щербацкий при изложении проблем физики заявляет себя его сторонником. В курсах натурфилософии просматриваются тенденции сближения бога и природы и усиления роли вторичных причин, вследствие чего бог отодвигался к основаниям мироздания и рассматривался как перводвигатель. Нередко обе тенденции перекрещивались и встречались в курсе одного и того же профессора, как, например, у Иосифа Турбойского. Философские курсы, прочитанные в Славяно-греко-латинской академии, свидетельствуют о том, что Библия перестает быть единственным критерием истинности, в них пытаются критиковать принцип авторитаризма, на котором базировалось средневековое мышление, в том числе и схоластика. Даже в курсе Феофилакта Лопатинского, который отнюдь не принадлежал к числу наиболее радикальных сторонников новой науки, говорилось: «Те, кто познал что-то прежде нас, не есть наши властители, но предшественники, истина разыскивается всеми, но пока не найдена, и многое из нее оставлено для будущего. . . философу, — по мнению Лопатинского, — более приличествует ссылаться на доводы своего разума, чем на авторитет». 21 — 22 —
|