Русская Философия. Энциклопедия

Соч.: Взыскующим града. М., 1906 (совм. с Эрном); Хрис­тианское братство борьбы и его программа. М., 1906; Правда о земле. М., 1907; Религиозный смысл «Бранда» Ибсена. Спб., 1907; Лев Толстой и Вл. Соловьев. Спб., 1907; Письма ко всем (Памфлет). М., 1907; Антихрист (Записки странного человека). М., 1908 (2-е изд.); Жизнь Ф. М. Достоевского. М., 1911; О свободе человека. М., 1912; Диалоги. М., 1995; Монастырь в миру: Проповеди и поучения. М., 1996. Т. 1-2.

Л и т.: Русое Н. Из жизни церковной Москвы // Накануне. 1922. 3 сентября. Свенцицкая М. Отец Валентин // Надежда. Фр. на/М., 1984. Вып. 10; Свенцицкий А. Б. Они были последними? М., 1997; Фудель С. И. Собр. соч. М., 2001. Т. 1; Чертков С. В. В. П. Свенцицкий //Русские писатели. 1800-1917. М., 2007. Т. 5.

С. В. Чертков

«СВЕТ НЕВЕЧЕРНИЙ: Созерцания и умозрения» - фило­софское произв. Булгакова. Работа создавалась на протя­жении нескольких лет (1911 -1916), ее отдельные фрагменты публиковались в периодике (1914-1916). Отдельной книгой она вышла в изд-ве «Путь» (М., 1917). По словам Зеньковского, «С. н.» завершает религиозно-философский пери­од творчества Булгакова, к-рый, приняв в 1918 г. священст­во, в дальнейшем, не порывая внутренней связи с фило­софской проблематикой, переходит к исследованию в ос­новном богословских вопросов. Книга не только подводит определенный итог духовной эволюции Булгакова от «ле­гального марксизма» к идеализму и православию (сам автор называет ее исповедью), но также глубоко и рель­ефно отражает смысл и существо поиска «религиозного единства жизни» значительной части рус. интеллигенции нач. XX в. В ней развивается христианская философия Бога и мира и лежащая в ее основе идея Софии (вслед за В. С. Соловьевым и Флоренским). Во введении («При­рода религиозного сознания») анализируется трансцен­дентная природа религии, основы и предпосылки возник­новения религиозного сознания. По Булгакову, живая ре­лигиозность, вера основана на напряженном чувстве противоположности имманентного и трансцендентного, поляризации миросознания и богосознания. Религия зна­менует собой не только связь с Богом, но также и грехов­ное отпадение мира от него, установление абсолютного, непреодолимого для мира расстояния, преодолеваемого лишь в результате чуда, милости и любви Божества. Акт веры, обладающий качеством объективности и транссубъективности, приводит к рождению догмата, идее кафоличности (универсальности и всечеловечности исти­ны Божьей) и церковности. Религиозное сознание нахо­дит свое воплощение в мифе и культе - конкретной об­разной форме откровения трансцендентного, высшего мира. Одним из источников религиозного сознания явля­ется философия, постоянно стремящаяся выйти за преде­лы миропознания, несущая в себе «любовь к Софии». Поскольку философия, как полагает Булгаков, в своей ос­нове мифична или догматична, ему представляется объек­тивным и закономерным существование религиозной фи­лософии, органично сочетающей в себе свободу мысли и догмат веры. В первом отделе («Божественное ничто») дается концепция отрицательного богосознания, рассмат­риваются учения представителей апофатического бого­словия (Климент Александрийский, Ориген, Василий Ве­ликий, Григорий Богослов, Григорий Нисский, Иоанн Дамаскин, Григорий Палама и др.). По Булгакову, цент­ральной проблемой религиозной философии является осмысление божественного Ничто. Различая такие про­явления сознания, как противоречие (логическое и диа­лектическое) и антиномию (невозможность познать транс­цендентный божественный мир и одновременное при­сутствие этого мира в религиозном переживании), он ус­матривает соответственно два подхода в религиозной философии: эволюционно-диалектический и антиноми­ческий. В первом случае, предполагающем систему ре­лигиозного монизма, всеобщего универсального тожде­ства (буддизм, пантеизм Плотина, Б. Спинозы, А. Шопен­гауэра, Э. Гартмана), Бог и мир становятся однопорядковыми моментами диалектического развития бытия, иерархическими ступенями самооткровения Ничто. Вся­кое нечто (Бог, человек, небо, ад, ангелы, демоны), имея единую природу, является модусом, ипостастью абсолют­ного Ничто, приобретает характер конечного и относи­тельного, что грозит человеку духовной гибелью. При ан­тиномическом (см. Антиномизм) понимании ре­лигиозного сознания, напротив, Бог в своей трансценден­тности бесконечно удален от человека, уходит от него «в запредельную тайну». Булгаков считает, что отрицатель­ное богословие не дает логического перехода к положи­тельному учению о Боге и мире, их непостижимость от­части разрешается лишь подвитом веры. Однако сотворе­ние мира рождает возможность определить Бога как не­кое имманентно-трансцендентное дуалистическое начало, приводит к появлению богопознания и богообщения, дог­мата и мифа и, наконец, к положительному (катафатичес-кому) богословию и религиозно-философскому осмыс­лению Бога. Т. обр., антиномия, не находя своего логи­ческого разрешения, оказывается разрешимой в религи­озной жизни, не боящейся рассудочного абсурда. Второй отдел («Мир») посвящен уяснению смысла религиозных основ бытия. Согласно Булгакову, творение мира Богом есть саморазвитие Абсолютного, его творческая жертва любви ради относительного. В этом смысле творение представляет собой абсолютно свободный и самобытный, в себе самом имеющий смысл и основу, метафизичес­кий и иррациональный акт. Онтологическую основу тво­рения составляет безмерное смирение Абсолютного -предельная и универсальная добродетель христианства. Булгаков, различая ничто (полное отрицание бытия - укон) и нечто (невыявленное, потенциальное бытие - меон), понимает создание общей материи тварности (Великая Матерь природного мира) как результат превращения укона в меон. Меон, выявляя свою потенциальность и освобождаясь от внешней пустоты, выступает в качестве этапа на пути от небытия (ничто) к бытию (что). Таинст­венный, творческий синтез бытия и небытия, вы­ражающийся в бывании, есть истинная сущность тварности, всего относительного. Поскольку Абсолютное обна­руживает себя как Творец, осуществляется в бытии, мир представляется Булгакову становящимся Богом. Творя мир, Бог тем самым и себя ввергает в творение, истощается в ничто, превращает его в материал для своего образа и подобия. Тайна тварности проявляется также в противо­речивом осознании тварью временности своего бытия и вечности. Время (актуальный синтез бытия и небытия), поглощенное прошлым и устремленное в будущее, есть как бы не имеющая измерения точка, движущаяся в оке­ане меонального бытия-полубытия прошедшего и буду­щего (уже-не-бытие и еще-не-бытие). Общая антиномия тварности выражается в антиномии свободы и необходи­мости, присущей твари из-за ее относительности и огра­ниченности. Поскольку мир бытийными корнями уходит в Бога, он чужд свободы и необходимости, но, поскольку он тварен и погружен в ничто, ему свойственна возмож­ность выбора. Сознаваемая тварью задача творчества, по Булгакову, уже предвечно разрешена Богом, но она дол­жна быть разрешаема во времени. Обоснование религи­озных основ мироздания получает свое дальнейшее раз­витие в оригинальной мифологеме Софии (см. Софиоло-гия). По Булгакову, София, находясь вне самозамкнутой, абсолютной полноты Божественного мира, тем не менее допускается в него по неизреченному снисхождению любви Божьей, открывает тайны и глубины Божества. В отличие от Божественных ипостасей, к-рые неизменно пребывают единосущным Божеством, наполняют себя им и его собою, София лишь содержит то, что получила от Бога (в этом смысле она - «Вечная женственность»). Бул­гаков усматривает в женственности тайну мира, посколь­ку до его сотворения он уже был зарожден в своем жен­ственном лоне. Действие всей Св. Троицы в каждой из ее ипостасей приводит к зарождению мира в Софии, становя­щейся в результате началом тварности. София, пребывая между миром и Богом, бытием и сверхбытием, временем и вечностью, вносит в мир через себя и для себя порядок и внутреннюю последовательность Божественного Триедин­ства. Умопостигаемые, вечные идеи, актуально содержа­щиеся в Софии, лежат в основе тварного мира, делают его софийным, наделяют каждое существо своей идеей-нормой, давая тем самым ему подлинное бытие. В этом смысле мир есть София в своей основе и не есть София в своем состоянии. Материю Булгаков определяет как низ­шую подоснову мира, распавшуюся множественность, находящую свое единство лишь во временно-пространственном процессе, становлении, бытии-небы­тии. В отличие от материи телу придается положительное и безусловное значение; оно есть не только следствие греха, но является также первозданной сущностью, не­коей умопостигаемой материей, образующей основу телесности в самой Софии. Отвергая дуалистическое миропонимание (добро и зло как начала мира), Булгаков полагает, что первородный грех принес с собой не суб­станциальную, а функциональную порчу мира; мир ле жит во зле, но не есть зло, к-рое есть его состояние, а сущность. Заключенное в непроницаемую оболочку ни то, зло всегда отторжено от всеединства, внесофийно антисофийно. В третьем отделе («Человек») представлю на религиозная антропология и историософия Булгаков; По его мнению, человек, воплощая в себе образ и подебие Божье, есть одновременно тварь и не тварь, относительное и абсолютное; он трансцендентно противостоит не только миру, но и себе как эмпирической и психологической данности. Будучи метафизическим центром мироздания, человек содержит в себе всю полноту тварного мира, как бы полную программу творения. Полнота oбраза Божьего предполагает духовную двуполость человека, выражающуюся в эротической напряженности - глубочайшей основе творения и творчества, в стремлении духовно-целостному браку. Поскольку, по Булгакову, сатана может внести соблазн в мир только через человека его грехопадение является победой над всей тварью. Отвращаясь от Бога, человек жаждет уже только мир; впадает в однобокий космизм (имманентизм); смерть становится благодеянием, спасением от жизни на зачумленной земле. В результате такой метафизической катастрофы непосредственное богообщение сменяется надеждой и воссоединение с Богом, идеей спасения, религиозным богооткровением и богодействием. В частности, яркий пример «искания» Бога Булгаков усматривает в язычестве, к-рое в моменты своего религиозного подъем проявляет предельный ужас богооставленности. По Булгакову, мир был только предсотворен в человеке, к-ры должен был со своей стороны сотворить самого себя coбственной свободой. Однако обнаружившаяся несостоятельность человека на этом пути, его грехопадение, потребовало от Бога нового акта творения - боговоплощения; Христос («новый Адам»), заместив собой «ветхог Адама», стал имманентен человеку и миру, явился единым и универсальным всечеловеком, соборным человечеством, самой церковью. Антиномия спасения предполагает необходимость сохранить раз призванного к бытию человека и невозможность спасти его таким, какй он есть; благодаря Голгофской жертве «ветхий» человек создается заново, становится лучше по существу, оставаясь после воскресения самим собой «по состоянию» История, по Булгакову, представляет собой осуществление первоначального творческого замысла, некую завершенность, последовательно раскрывающуюся в времени. Имея свое начало в райском человеческом бытии, история неподвластна влиянию первородного греха к-рый тем не менее вносит в нее трагизм и антиномии Одним из источников мучительного и противоречивого существования человечества является, по Булгакову, стихия хозяйствования (активно-трудовое воздействие человека на природу), софийная по своему корню (как всякое творческое делание) и антисофийная в своем быта (рабство необходимости). В хозяйстве и через хозяйсп человечество создает свое историческое тело, реализу для себя мир, осуществляет власть над ним. Важное зн чение в истории Булгаков придает теургическим и соф: ургическим задачам искусства, находящегося на rpai двух миров. В этой связи он отмечает, что искусство тесно связано с религиозным культом; оно с колыбели пови­то молитвой и благоговением: на заре культурной исто­рии человечество лучшие свои вдохновения приносит к алтарю и посвящает Богу Историческая жизнь человече­ства протекает в форме общественности, к-рая, по Булга­кову, скрепляется властью. Ощущая мистический и ирра­циональный характер власти, ее богоотчужденность, че­ловек стремится преодолеть власть и прийти к боговлас-тию (теократии). С т. зр. Булгакова, историю можно считать удавшейся, если она подготовила свой закономерный ко­нец и выход за историю, к «жизни будущего века»; конец истории есть апофеоз жизни и ее оправдание. Созревая в актах богооткровения и боговоплощения, история прямо или косвенно определяется судьбами церкви; в этом смыс­ле она выступает как церковная история. Конец мирозда­ния, основанного на тварной свободе, есть начало вос­крешения человека и всей твари во Христе. На Страшном суде добро и зло прекращают свое существование в нераз­дельном единстве, благо как бытие начинает противосто­ять злу как небытию.