Письмо и различие

лой Эммануэль Левинас сообразно путям, отличным, конечно же, от психоаналитического, характеризует след и загадку абсолютной инаковости: другого. В этих пределах и, по крайней мере, с этой точки зрения, мысль о различании предполагает всю предпринятую Леви­насом критику классической онтологии. Понятие следа, как и поня­тие различания, образует тем самым из этих различенных следов и различений следов в смысле Ницше, Фрейда, Левинаса (эти «имена авторов» здесь лишь указатели) сеть, которая собирает и пересекает нашу «эпоху» в качестве разметки онтологии (присутствия).

То есть бытийствующего-сущего и бытийственности. Именно гос­подство сущего и подвигается повсюду различанием (в смысле глагола sollicitare, что на старой латыни означает и поколебать целиком, заста­вить содрогнуться полностью). Тем самым, мыслью о различании воп­рошается именно определение бытия в присутствии или в бытийствен­ности. Подобный вопрос не смог бы возникнуть и быть понят, если бы где-то не открылось различение между бытием и сущим. Первое след­ствие: различание не есть. Оно не есть присутствующее-сущее, каким бы превосходным, единственным, первоосновным или трансцендент­ным его ни желали. Оно ничем не командует, ни над чем не царствует и нигде не проявляет никакой власти. Оно не заявляет о себе с большой буквы. Не только нет царства различания, различание даже подстрека­ет к ниспровержению любого царства. Что делает его откровенно угро­жающим и неизбежно пугающим для всего того в нас, что жаждет цар­ства, прошедшего или грядущего присутствия царства. А от имени цар­ства всегда можно, поверив, что видишь, как различение расширяется большой буквой, упрекнуть его в желании царствовать.

Не встраивается ли тем не менее различание в промежуток, раз­рыв онтико-онтологического различения, каким оно себя мыслит, в каком, в частности, осмысляет себя «эпоха» «через», если можно еще так выразиться, неминуемое хайдеггеровское размышление?

На подобный вопрос нет простого ответа.

В одном из своих аспектов различание, конечно, есть лишь историчностное и эпохальное развертывание бытия или онтологического различения; а различания отмечает движение этого развертывания.

И однако мысль о смысле или истине бытия, определение разли­чания в онтико-онтологическом различении, различение, осмысляе­мое в горизонте вопроса о бытии, не есть ли все это также внутриметафизический результат различания? Развертывание различания не является, быть может, единственно истиной бытия или же эпохально­сти бытия. Может быть, нужно попытаться продумать эту неслыхан­ную мысль, это молчаливое прослеживание: что если история бытия, мысль о которой вербует греко-западный логос, сама по себе, такая, какою она проявляется через онтологическое различение, есть лишь