Письмо и различие

вает Фрейд, чем чисто «физическое объяснение», через периоды, так происходит потому, что здесь различения, интервалы, прерывистость регистрируются, «усваиваются» без своей количественной опоры. Ней­роны восприятия, «неспособные воспринять количества, усваивают период возбуждения». Различие чистое, опять-таки, и различение меж­ду диастемами. Понятие периода вообще предваряет и обусловливает оппозицию количества и качества, — со всем, чем она управляет. Ведь «?-нейроны тоже, конечно, имеют свой период, только он без каче­ства, верней сказать, монотонный». Как мы увидим, прерывность эта будет подхвачена в «Заметке о волшебном блокноте»: как и в «На­броске», это станет последним дерзким прорывом, размыкающим пре­дельную апорию.

В оставшейся части «Набросок» будет целиком зависеть от этой неустанной и все более радикальной апелляции к принципу различе­ния. Под показательной нейрологией, представляющей по своей роли искусственный монтаж, все время онаруживается настойчивый про­ект объяснить психику через разнесение, через топографию следов, через карту торений; проект разместить сознание или качество в про­странстве, структуру и возможность которого необходимо, следова­тельно, переосмыслить; описать «функционирование аппарата» через чистые различия и ситуации, объяснить, как «количество возбужде­ния выражается в ? через усложнения, а качество — через топику». И природа этой системы различий и этой топографии настолько ориги­нальна, настолько не может позволить себе никаких упущений, что Фрейд без конца должен множить при монтаже своего аппарата «акты смелости», «странные, но неизбежные гипотезы» (по поводу «секретирующих» или «ключевых» нейронов). Когда же он откажется от нейрологии и от анатомических локализаций, топографическая оза­боченность не будет заброшена, а только претерпит некоторую транс­формацию. Тогда на сцену и выступит письмо. След станет граммой; среда торения — шифрованным разнесением.

Оттиск и изначальное восполнение

Спустя несколько недель после отсылки «Наброска» Флиссу, од­ной «трудовой ночью» все элементы системы выстраиваются в «ма­шину». Это еще не пишущая машин(к)а: «Все встало на свои места, колесики приладились друг к другу, впечатление было такое, что это и впрямь машина, и она вот-вот заработает сама по себе»*. Вот-вот: через тридцать лет. Сама по себе: почти что.

* Письмо 32 (20-10-95). Машина: «Три системы нейронов, "свободное" и "связан­ное" состояние количества, первичный и вторичный процессы, главное и компромиссное русла нервной системы, два биологических правила внимания и защиты, призна­ки качества, реальности и мышления, состояние психосексуальной группы, сексуаль­ная обусловленность вытеснения, наконец определяющие факторы сознания как фун­кции восприятия — все это расставилось по местам и встает еще и сейчас. Естествен­но, меня распирает радость. Стоило бы, конечно, подождать с пару недель, прежде чем слать тебе...»