|
Не стоит забывать, что если «Philosophie der Arithmetik» относится ко времени самых честолюбивых, самых систематических, самых оптимистических психологических начинаний, то первые феноменологические произведения Гуссерля возникают почти одновременно с первыми структуралистскими проектами — теми, по крайней мере, которые провозглашают своей темой структуру, ведь не составило бы никакого труда показать, что известного рода структурализм всегда был самым что ни на есть непосредственным философским жестом. И первые же философии структуры — дильтейанство и гештальтиан- [203] ство — Гуссерль встречает возражениями, в принципе идентичными тем, что он выдвигал против генетизма. В глазах Гуссерля структурализм Weltanschauungsphilisophie— это историцизм. Невзирая на яростные протесты Дильтея, Гуссерль будет упорствовать в своей мысли, что учение Дильтея, как и всякий историцизм и вопреки своей оригинальности, не чужд ни релятивизма, ни скептицизма*. Сводя норму к исторической фактичности, Дильтей в конечном итоге смешивает, говоря языком Лейбница и «Логических исследований» (1, 146—148), истины факта и истины разума. Чистая истина или притязание на нее теряют свой смысл, стоит только попытаться, как это делает Дильтей, осознать их в рамках определенной исторической целостности, то есть целостности фактической, конечной, все культурные проявления и плоды которой структурно взаимосвязаны, сцеплены, упорядочены одной и той же функцией, одним и тем же конечным единством цельной субъективности. Этот смысл истины или притязания на истину заключается в требовании абсолютной, бесконечной, не имеющей каких бы то ни было пределов всевременности и всеобщности. Идея истины, то есть Идея философии или науки — Идея бесконечная, Идея в кантовском смысле. Ей не соответствует ни одна целостность, ни одна конечная структура. Ведь Идея или проект, которые одушевляют и унифицируют всякую определенную историческую структуру, всякий Weltanschauung, конечны**: исходя из структурного описания мировидения можно, следовательно, осознать все что угодно, кроме бесконечной открытости к истине, то есть философии. Впрочем, именно что-то вроде открытости и будет всегда обрекать на провал структуралистский замысел. В структуре я не способен взять в толк как раз то, из-за чего она не закрыта. Гуссерль ополчился против учения Дильтея*** именно по той причине, что речь шла о весьма соблазнительной попытке, прельстительном извращении. Действительно, заслуга Дильтея в том, что он под- — 188 —
|