|
Поскольку работа Сокала и Брикмона, если рассматривать ее как некое «временное» предательство науки в ее же пользу, как сложный аргумент, содержательно требующий своего собственного практического опровержения, начинает для нас развертываться как бы в стороне от интенций ее авторов (которые, естественно, не могут проконтролировать все возможные варианты политического вовлечения своего труда), мы могли бы обнаружить множество весьма интересных и не очень распространенных в интеллектуальной среде примеров того, как Сокал и Брикмон выполняют поставленную ими задачу. Одно из центральных обвинений «постмодернизма» заключается в «злоупотреблении» научными теориями и понятиями. Сокал и Брикмон не предлагают никакой теории злоупотребления теориями: неясно, как можно «злоупотребить» некоторой теорией. Легко заметить, что злоупотребления эти носят откровенно криминальный характер: все дело сводится или к махинациям с чужим имуществом (постмодернисты пытаются извлечь прибыль из научных теорий, которые они не только не развивают, но и наносят им непоправимый урон своим неправильным использованием), или к манипуляциям общественным мнением. Претензия Сокала и Брикмона, как они сами постоянно это подчеркивают, не распространяется на собственно философское содержание постмодернистских теорий. Но при этом дается намек (подкрепляемый, к примеру, отзывом Рассела о Гегеле, доверие к которому было окончательно потеряно после того, как Рассел прочитал рассуждения «Науки логики» об исчислении бесконечно малых), что, раз постмодернистские теории проваливаются в том пункте, в котором этот провал вообще можно как-то опознать, стоит предположить, что и их собственная «философия» немногого стоит. Вообще говоря, такое умозаключение оставляет желать лучшего, и, в частности, потому, что в нем возникает противоречие следующей формы: с одной стороны, Сокал и Брикмон постоянно указывают на непоследовательность, неоднородность постмодернистских теорий, с другой — они предполагают, что эти теории настолько последовательны, что от их ошибочности в некотором частном пункте можно перейти к тезису об ошибочности в любом другом. Если отвлечься от интеллектуальных проблем, которые может спровоцировать такого рода аргументация, можно заметить, что подобный прием носит опять же отчетливо политическую окраску — так, про политического конкурента можно рассказать некие нелицеприятные подробности, которые не имеют прямого касательства к его качествам как политика, в надежде на то, что отрицательная оценка распространится гораздо далее рассказанного. Не будем, впрочем, слишком уж углубляться в особенности политического действия работы Сокала и Брикмона, обвинять авторов в «черном пиаре», а то даже и просто истолковывать всю их работу как «заказную». Несомненно, что уже самая первая посылка, которая пока направляла ход наших рассуждений — касательно того, что работу Сокала и Брикмона стоит рассматривать как противоречивый политический шаг, то есть шаг неподотчетный науке — может вызвать недовольство у тех, кто принимает ее больше «в лоб». Кто-нибудь может даже заметить, что мы попадаем в поле критики рассматриваемых авторов, переводя дискуссию в политическую плоскость (хотя легко показать, что они сперва сами в неё перешли). На такую реплику можно ответить следующим: хорошо, оставим такое «неадекватное» прочтение и перейдем к содержательному рассмотрению того, что происходит на страницах книги наших авторов. — 162 —
|