Сочинения в четырех томах. Том 3. Часть 2

6 На полях запись: «...иконопись и вообще живопись оплотнева-ют».

7 На полях запись: «В иконах ХГ?, XV и XVI веков замечается явление так называемой обратной перспективы. Оно настолько настой­чиво, что его нельзя понимать, как безграмотность, но как сознатель­ный прием».

16 2295

481

половина лица. Параллельные линии расходятся к горизонту и т. д. Но все эти нарушения перспективы не вызывают непри­ятного чувства, а даже нравятся, так что иконы, написанные более правильно, кажутся более холодными, бездушными и скучными. А в иконах, написанных с нарушением законов обратной перспективы, чувствуется некоторое чутье. Но, может быть, в этих иконах нам нравится их детскость, наивность? Но это иконы—лучших мастеров, и потому не наивно ли самое наше рассуждение о наивности этих икон? И действительно: в них мы имеем дело не со случайностью, а <с> сознательной подчеркнутостью особенностей: пол освещен более ярко, у Ева­нгелия все четыре образа—киноварные, так что Евангелие является самым ярким местом на иконе. В них заметно не подражание натуре, а своеобразие расцветки. Заметна также разноцентренность, т. е. с различных точек зрения. В частях палат и в ликах виден тонкий1 художественный расчет. Кар­тины в Лаврской ризнице. Во всех этих нарушениях, очевидно, есть свой смысл.

Нам нужно выяснить: есть ли перспектива действительно выражение действительности2 или же она есть только схема, одна из возможностей, вытекающая из известного миропонима­ния, орфография, соответствующая стилю известного века, и, может быть, нарушение ее законов так же мало вредит, как ошибки в письме святого человека. В изображениях древнего Вавилона и Египта нет перспективы ни прямой, ни обратной, а между тем они отличаются поразительной правдивостью, свидетельствующей об их наблюдательности. Почему же они не заметили перспективы? Морис Кантор109* утверждает, что еги­птяне знали математику. Им была известна пропорциональ­ность и масштаб. Неизвестно, по какому основанию они не пользовались прямолинейной перспективой, но они не мыслили картину, как стену, вставленную между зрителем и действием. Кантор говорит, что, может быть, это было по религиозным основаниям. Искусство самозамыкалось. Это или освобожде­ние от перспективы, перезрелость ее, или же непризнание ее с самого начала.

У них в мировоззрении и искусстве не господствовала от­дельная точка зрения и притом в этот данный момент3. Ин­дивидуалистическое) в прикладном искусстве—не истинность бытия. Первому Анаксагору и Демокриту пришлось уяснить