Сочинения в четырех томах. Том 3. Часть 2

1 Далее в тексте пропуск в полстраницы, оставленный, вероятно, для того, чтобы вписать стихотворение Тютчева.

1

ного бытия». Сначала нам кажется, что этот поэтический образ случаен. Но чем глубже мы в него всматриваемся, тем больше убеждаемся, что он имеет корни литургические и мистические. Культ запертой двери нередко встречается на египетских над­гробных стелах, знаменующей переход в трансцендентную жизнь. И в нашем храме царские врата отделяют алтарь от остальной церкви. Ведь алтарь представляет собой небо, нет, лучше сказать, не представляет, а есть само небо. Это—горний мир. Прохождение через царские врата есть переход в другую, духовную атмосферу, скачок в духовном потенциале. Привычка не только не умаляет этого чувства, а лишь углубляет при вживании. Этот момент страшный, в некотором смысле — смерть, как всякий transcensus есть скачок в смерть. Іде же, в чем же, что есть «порог двойного бытия» по преимуществу? Это—Матерь Божия. Чрез Нее пришел в мир, на землю Иисус Христос, чрез Нее же и мы входим на небо. Вот почему зауряд­но сравнение Ее с дверью небесной13*. Вот почему и малый вход сопровождается пением догматика, т. е. рассмотрением Матери Божией, поскольку Она есть дверь, чрез которую пришло в мир Слово.

Вместе с этой основной мыслью наслояется новая группа идей: если Мать, Матернее Чрево, то, значит, малый вход есть и духовное рождение. Оно же и смерть, так как престол— трансцендентное место. Все это я говорю для того, чтобы показать, каким образом и методом (общие) понятия отвлека­ются от культовых процессов.

Итак, мы находимся на пороге нового бытия. На наших глазах слезает шелуха с культуры прошлого и выявляется но­вая, подобно тому как сбрасывают чешую весной зеленеющие почки деревьев. Я говорю: наступает новая историческая поло­са; это значит не то, что отдельные люди почувствовали эту перемену, а то, что она произошла во всех областях культуры, во всех ее деятельностях и нет ни одной стороны, которой бы она не коснулась. И всюду и везде она вносит одни и те же начала новой культуры.

Раньше других это почувствовали и заметили Толстой и Ка-рпентер 14\ хотя для их современников всякая мысль о кризисе науки звучала пародией. Они же обладали большею историчес­кой чуткостью и зоркостью, может быть, инстинктивной. По­том начались отдельные выступления, которые производили впечатление скандала, напр<имер>, спор о жизненной силе. Понятие жизненной силы противоречило всему духу и строю науки того времени. Это—типично средневековое понятие, что существуют силы иного порядка, принципиально отличные от сил физических. Существование vis vitalis признавали и защища­ли проф. Бородин и Фаминцын15*. Правда, против них началась