Сочинения в четырех томах. Том 3. Часть 1

употребляется в значении «слава», «знак», «память», «памятник»,

как это установлено гебраистами*. Нередко в Библии слово «имя» употребляется как метонимия, как часть вместо целого. И это слово­употребление перешло даже в Новый Завет, например, в книге Деяний глава 1, 16: «бе же имен народа вкупне сто двадесять»—слово «имен»

* См., напр.: Gesenius Hebraische und Aramaisches Handworterbuch uber das Alte Testament. Leipzig, 1895.—S. 803—804. WortnwHAP*-Никон]. UU/

1

стоит вместо слова «человек», как и переведено в русском тексте. Из всех этих значений чаще всего слово «имя» употребляется в отношении

к Богу в смысле «слава», да и самое слово DtЈ7 (шем) можно рассматри­вать, по мнению гебраистов, как производное слово от глагола (шамагъ), что значит «быть высоким», «служить знаменем или знаком». Следовательно, когда еврей говорил в молитве Богу: «имя Твое», то сие было равносильно выражению: «слава Твоя». Таким образом, «имя» идейно для еврея было то же, что для нас «икона», и честь, воздаваемая «имени», восходила на Того, чье имя было произносимо.

Если мы глубже вдумаемся в психологию верующего еврея времен библейских, то нам станет еще понятнее такое словоупотребление.

У всех народов были свои боги, носившие, как и люди, свои имена. Еврей знал из Божественного откровения, что все эти боги—ничто, что только он, еврей, знает единого истинного Бога; Бога умом непостижи­мого, а посему в смысле человеческом и неимснусмого, обладающего в бесконечной мере всеми совершенствами, как теми, какие приписыва­ли своим лжебогам язычники, так и теми, о коих язычники и понятия не имели, да и теми, которые и ему, еврею, Бог не благоволил открыть, и они сокровенны в Боге,— знал, что сей Бог непостижимый, недоведо-мый, по Своей бесконечной благости открывающий Себя людям в меру их ограниченности, не может и наименован быть на языке человеческом одним каким-либо словом (если о делах Божиих Церковь исповедует: ни едино же слово довольно будет к пению чудес Твоих, то что сказать может язык смертных о Самой Сущности Божией?), а потому, в глубо­ком благоговении к сему всесовершеішсйшсму Существу, еврей называл своего Бога словом «Бог» во множественном числе: «Боги», «Элогим», означая сим как бы необъятность для мысли человеческой всех Его совершенств, или же вовсе не произносил святейшего слова «Бог», заменяя это слово местоимением третьего лица «Он». А когда Бог открыл Моисею святейшее Свое имя Иегова, то евреи, начертывая только четыре согласные буквы сего слова, гласные сохраняли в тайне, передавая устным преданием гласные звуки от одного первосвященника к другому. Когда же в письме появились гласные (коих прежде не было вовсе), то подставляли под слово «Иегова» гласные знаки от другого имени Божия—Адонай. Вследствие сего с течением времени в народе утратилось самое произношение имени Иегова: одни читали сие имя Иегова, другие—Ягве, иные—иначе. Затем в книгах ветхозаветных писателей, где встречалась нужда ставить имя Божие, нередко вместо собственного имени ставилось просто нарицательное слово «имя» с при­тяжательным к нему — «Божие», «Господне». Нечто подобное сему, хотя уже не по тем чистым побуждениям благоговения к имени Божию, а по лукавнующему мудрованию, избегая употребления имени Божия, евреи употребляли в своих клятвах слова «небо», «земля», «алтарь» и под., в чем обличал их Господь наш. В их софистически настроенном мышле­нии казалось, что они не нарушали такими клятвами 3-й заповеди Божией, воспрещающей употребление имени Божия всуе.