Сочинения в четырех томах. Том 2

1

сочленов. В указанной особенности славянофильского кружка находит себе объяснение и странная на первый взгляд замкнутость сферы распространения славяно­фильских воззрений; быстро, можно сказать — почти мгновенно, распространившись в известных кругах и найдя себе тут внезапное признание и восторженную оценку, славянофильство не только не находило себе сочувствия в кругах иных, но и попросту не были из­вестны даже имена многих славянофилов. Не правильно ли будет сказать, что граница понимания, а тем более — признания славянофильства почти совпадала с границею родства славянофилов? Діпее, фактом родственной сплоченности славянофилов указуется и «материальная причина» их воззрений,— именно то важное, если угод­но — преувеличенно важное, место, которое славянофилы теоретически признали за родственной расположенно-стию, за дружественной близостью членов общества,— в ущерб правовым, принудительным нормам. Отсюда идет их столь настойчивая борьба против твердого нача­ла — в Церкви, в государстве, даже в мышлении. Им, привыкшим дышать воздухом родственной уступчивости, родственной обходительности, той мягкой беззаконно­сти, без которой немыслимо и самое родство, по-ви­димому, в голову не^ приходило, что какая-либо общественная группа может быть построена иначе,— если только не по злонамеренности. Проецируя свои кабинеты, свои гостиные и свои столовые на весь мир, они хотели бы и весь мир видеть устроенным по-родст­венному, как одно огромное чаепитие дружных род­ственников, собравшихся вечерком поговорить о каком-нибудь хорошем вопросе. Таким образом, славянофиль­ство можно рассматривать как жизнепонимание, ориен­тированное действительно на великом (но все же не на единственном!) факте — родственности. Раз такая ориен­тировка принята, оно неуязвимо, но вне ее славяно­фильство естественно возбуждает много недоумений. Но вот, к сожалению, проф. Завитневич не обратил своего внимания на этот факт, хотя уже в 1911-м году эта родственная сплоченность ранних славянофилов бы­ла отмечена кн. Н. В. Голицыным.

«Неизлишне будет отметить мимоходом,— говорит он,— насколько многочисленны были родственные связи между большею частью деятелей первоначального славя­нофильства. Панов... был в свойстве с Аксаковым и с Ва­луевым; Валуев же приходился племянником А. С. Хо­мякову чрез жену его, рожденную Языкову. Хомяковы

1

в свою очередь состояли в родстве с Киреевскими, ибо мать А. С. Хомякова, Мария Алексеевна, была рожден­ная Киреевская. Наконец, Свербеевы, не принадлежа сами к славянофильскому лагерю, являлись связующим звеном между вышеперечисленными семьями: Панов приходился двоюродным племянником Д. Н. Свербееву, так как мать его, Мария Александровна Панова, рож­денная Обрескова, была родной племянницей матери Свербеева, тоже рожденной Обресковой; с другой сторо­ны, Д. Н. Свербеев был, также по женской линии, троюродным братом Языковых и потому — дядей Валуе­ва; наконец, Свербеевы находились в свойстве с Елаги­ными, а следовательно — и с Киреевскими, вследствие брака сестры Ек. Ал. Свербеевой, Анны Александровны, с Александром Николаевичем Елагиным, родственником Авдотьи Петровны по ее второму мужу» Далее кн. Н. В. Голицын подчеркивает и значение этих родствен­ных связей в изучении славянофильства: «Это перепле­тение родственных связей дает нам право заключить, что в первоначальной своей стадии славянофильство рас­пространялось в кругу лиц, не только близких по своему сословному происхождению и общественному положе­нию, но и более или менее тесно связанных друг с другом отношениями родства и свойства в разных степенях» 2.