|
но-техническое знание. Благодаря независимости от субъекта и открытости своего содержания оно контролируется обществом. Одна-;,| ко объективное знание уже не возвращается к субъекту и не изменяет 1| его бытия. В виде господства экономической и социальной машины, | Философия разума 57 организованной на-яаучной основе, продукты совокупного духовного труда скорее порабощают, чем освобождают человека. Даже знание о самом себе, предполагающее заботу о душе и навыки управления душевными процессами, приобретает объективированный характер и становится орудием манипуляции сознанием. Так уж получается, что живя в цивилизованном мире, человек постепенно утрачивает способность удивляться. Почему сохраняется миропорядок, что есть человек и каково его назначение, как возможны истина и свобода? Между тем именно способность удивляться и задавать, казалось бы, самые банальные вопросы служит источником развития познания. Теоретик относится с большим недоверием и подозрением к самым очевидным вещам. Еще Августин мучился от того, что не может понять такую простейшую «вещь», как время; Паскаль испытывал настоящий ужас от мысли о бесконечности и множественности миров; Фреге весьма болезненно переживал неспособность ответить на вопрос, что есть сущность числа. Нет ли в такого рода вопросах чего-то болезненного? И вообще, каков их смысл? В распоряжении человека имеется инструментарий и техника счета, измерения, экспериментирования и т. п. С их помощью можно создавать необходимые вещи, выявлять закономерные и причинные связи и уж, во всяком случае, эффективно измерять время и складывать числа. Поэтому может показаться, что с тех пор, как человечество усовершенствовало науку и технику, метафизические проблемы утратили свое значение. Действительно, научно-техническая культура уже не заботится о последних основаниях бытия, ибо признает в качестве критерия истины практическую реализацию теории. Кризис метафизики, как это не парадоксально, стал одновременно началом ее нового самоопределения. Оно связано с размышлениями о специфике философского знания. Естественнонаучная установка по сути мало отличается от наивной веры здравого смысла в непосредственную данность наблюдаемых событий и положение дел. Ученый стремится их описать и обобщить, выявить причинные и закономерные связи. При этом он не задается вопросом о том, что это такое: факт, закон, причинность, доказательство и т. п. Все эти вопросы представляются самоочевидными. Между тем это далеко не так. Психология, например, выявила сложные процедуры формирования образов предметов, в построении которых помимо сенсорной информации применяются разного рода допущения, касающиеся природы пространства и времени, находящихся в них объектов и связей между ними. Ограниченность естественнонаучной установки состоит в принятии целого ряда предпосылок познания, которые тем не менее устаревают и должны пересматриваться для — 52 —
|