Великая гендерная эволюция: мужчина и женщина в европейской культуре

…Калхант-вещун <...>

Изрек, что царь и вождь Агамемнон

Дочь Ифигению, свое рожденье, должен

На алтаре богини заколоть,

Царицы гладей этих. «Если, молвил,

Заколете девицу, будет вам

И плаванье счастливое, и город

Вы вражеский разрушите, а нет -

Так ничего не сбудется[269].

В последнюю минуту и сама Ифигения изъявляет покорность судьбе, предпочитая смерть за отечество. У Аристофана состоятельные граждане, еще недавно считавшие своим патриотическим долгом исполнение разного рода литургий (общественных обязанностей), стремятся уклониться от них, чтобы не тратить свое добро:

Эсхил:

Из богатых и знатных не хочет теперь ни один выходить в триерархи]

Они рубища носят, как ты им велел, сиротами безродными плачут.

Дионис

Да, Деметрой клянусь, а внизу, под тряпьем — из отменнейшей шерсти рубашку[270].

«Ифигения в Авлиде» была написана в 408 г. до н.э., и поставлена после смерти автора; «Лягушки» были поставлены в 405 г. до н.э., т.е. практически одновременно. Обе и трагедия, и комедия были встречены греческой публикой восторженно, и это говорит о многом. Патриотическое чувство начинает угасать, и в этой реакции не трудно увидеть и ностальгию по великому времени общенационального единения, и форму осуждения подобных «триерархов» (триерарх — это человек, который на свои деньги снаряжает военное судно). К тому же и подтекст трагедии говорит о том, что Ифигения приносится в жертву не одному отечеству, но и своекорыстным расчетам Агамемнона, который хочет укрепить свое положение главнокомандующего, и видам Менелая, у которого на уме только жажда мести за нанесенное ему оскорбление. Словом, в реакции публики уже видится своеобразная стрелка барометра, указывающего на опасные перемены в нравственном климате города.

4.4.2. Тенденция к бездетности и безбрачию

Изменения, происходящие в обществе, не могут не сказаться и на его «первичной ячейке»: греческая семья уже не хочет обременять себя лишними детьми: «в IV в. до н. э. в 61 афинской семье было 87 сыновей и 44 дочери. В 228–220 гг. до н. э. в 79 греческих семьях, переселившихся в Милет в Малой Азии и получивших там права гражданства, было 118 сыновей и 28 дочерей, а среди семей в самом Милете в 32 было по одному ребенку, в 31 семье — по два»[271]. Другими словами, она балансирует на грани простого воспроизводства численности населения.

Без сомнения, экономика играет известную роль, однако объяснить это одними экономическими обстоятельствами невозможно. Ведь и сегодня более высокие показатели рождаемости наблюдаются у менее обеспеченных народов. Материальное благополучие, прежде всего, рождает желание попользоваться им, — думается, именно такое желание руководит и эллином.