|
Роман — в плане особенной нравственно-поэтической перипетии — это отстраненная (романизированная) биография как основная форма творческого сознания. Это — моя жизнь в интервале от рождения до смерти, понятая и представленная (в моем сознании) как мое — авторизованное — произведение, В романе я — автор моей жизни. В каждый данный момент я — в зеркале романа — вижу всю свою жизнь, вспоминая ее от самого давнего — рождения, до вдали предстоящего — смерти. И все это — из точки этого мгновения (настоящего). Профессиональный автор — писатель доводит эту ситуацию до предела, до поэтического образа, но реально «романное» восприятие собственной жизни — всеобщий феномен нововременного сознания в бытии и даже в быту каждого индивида этой эпохи (если, конечно, он индивид своей эпохи). Воспоминание прошлого и трудное «воспоминание» будущего — вот два основных романных основания полной моей ответственности за мою, фактически еще не оконченную жизнь. В этом отстраненном и «остраненном» (по определению В. Б. Шкловского) облике моя жизнь — во всех ее мгновениях (здесь нет привилегированных точек типа античного «акме» или средневековой предсмертной «исповеди») оказывается моим свободным и ответственным поступком, включенным в единую, закономерную «человеческую комедию» (по схеме «равнодействующей»), поступком, отчужденным из этого бесконечного, закономерного, случайно-необходимого исторического восхождения. Такова романная замена трагедии рока и характера. В романе я — автор своей, социально и исторически «снятой» биографии. Это безвыходная антиномия. Выход — только в самоответственном поступке. Жизнь — мгновение в анонимном потоке исторического бытия. Жизнь — бесконечность моих, авторизированных, 80-ти лет земного бытия (будем щедры). Вот condicio sine qua поп (условие, без которого невозможно) свободного нравственного поступка в интервале XVII — XIX веков. Здесь очень существенна связь с печатным словом, книгой, свободным чтением: вперед, к последней странице, к эпилогу, обратно — к странице первой, перечитывая и выделяя отдельные фрагменты. Не жизнь «в (о) круге храма», не включение в трагедийное зрительское действо (Хор), но — отстраненное, наедине с собой, — медленное, свободное воспоминание, переигрывание своей жизни, обнаружение ее — в пределах отпущенного срока — бесконечной длительности (галилеевская актуальная бесконечность конечного, ограниченного «нечто»). Но, значит, насущна авторизация моей жизни; вот где созревает способность нравственно-поэтического суждения в сознании и бытии индивида нового времени. — 20 —
|