|
В своем очерке я исходил из предположения, что намеченные здесь нравственные перипетии есть исторические слои, «годовые кольца» современной нравственности; духовного мира человека 80 — 90-х годов XX века. И только в этом смысле шла речь о том, «что есть нравственность». Замысел состоял в том, чтобы, обращаясь к истории, обособленно преувеличить и замедленно фиксировать — под микроскопом философской рефлексии — культурно-историческую содержательность и диалогичность наших сегодняшних этических коллизий. Но существенно не только определить, осмыслить, угадать спорящие в нас голоса, нравственные перипетии, необходимо понять, о чем идет диалог между ними, где — сегодня, в конце XX века, — заложено то основание, та болевая точка, что сводит эти голоса воедино, в единственное безысходное мучение и порождает нравственный катарсис современного духовного (нравственно-поэтического) бытия. Только в таком сведении воедино, сосредоточении, единственности возможно свободное нравственное решение, совершается мгновенный свободный и ответственный поступок (мгновенно осуществляется вся только что очерченная рефлексия). Только в горящем очаге современных нравственных проблем оживают (в нашем сознании) и преображаются (в свободной воле) трагедии исторических форм культуры, вступают в живое общение исторические образы личности [1]. 1 Конечно, я не стремился очертить здесь полный «набор» наших нравственных «годовых колец». Я сосредоточился на европейских судьбах нравственности, оставляя пока в стороне крайне существенные для современной духовной жизни коллизии Востока. Сейчас важно лишь наметить суть моего подхода к проблеме. Это настоящее время до сих пор было дано в очерке только фигурой умолчания. Точнее, настоящее время присутствовало в нашем рефлектирующем сознании, но уходило в нети в сознании рефлектируемом (вряд ли стоит напоминать, что это две стороны одного сознания). Впрочем, повторяю, само очерченное выше преувеличение, разведение исторических голосов нашего нравственного мира и вместе с тем невозможность этих голосов существовать раздельно, вне диалогического сопряжения (вопрос — ответ — вопрос) также актуально только сегодня, относится к единственному смыслу современной нравственности. (Далее я попытаюсь объяснить, почему это действительно так.) Сейчас существенно важно осмысление нового нравственного узла, новой свободы поступать нравственно (в ключе исторической поэтики), — актуальных в жизни человека конца XX века. (Это будет все еще разговор во всеобщей — в средоточии XX века — форме. Прежде чем понять наши особенные — для советского человека характерные — нравственные проблемы, надо еще многое додумать.) — 24 —
|