|
Трагедия живет, чтобы умереть и вновь воскреснуть в книге, в форме романа. Ведь и «Дон Кихот» есть, по сути, антиномия книги (рыцарских романов) и действительности; антиномия, «разрешаемая» не безоговорочной победой эмпирической реальности, но рождением новой книги, нового романа, новой, более ответственной формы отстранения от собственной жизни (во втором томе «Дон Кихота» образ автора и борьба с ложным авторством становится одной из сквозных тем). Гёте писал: «В его (Шекспира. — В. Б.) пьесах происходит то, что легко себе вообразить, более того, что легче вообразить, чем увидеть. Дух отца в Гамлете, макбетовские ведьмы... в чтении легко и естественно проходят мимо нас, тогда как на сцене кажутся тягостными, мешающими, даже отталкивающими, Шекспир воздействует живым словом, а оно лучше всего передается в чтении; слушатель не отвлекается удачным или неудачным изображением. Нет наслаждения более... чем, закрыв глаза, слушать, как естественный и верный голос не декламирует, а читает Шекспира... О сокровенном... можем узнать лишь из последовательности слов и речей... Если удел мирового духа — хранить тайну до, а иногда и после свершения дела («бытие в округе храма». — В. Б.), то назначение поэта — разбалтывать ее до срока или в крайнем случае делать нас ее поверенными во время деяния... Весь образ действия Шекспира противоречит самой сущности сцены. Его великий талант — талант эпитоматора (автора изречений, толкований. — В. В.). А так как поэт всегда является эпитоматором природы, то нам и здесь приходится признать великую заслугу Шекспира; мы только отрицаем, и это к его чести, что сцена была достойным поприщем для его гения» [1]. 1 Гёте И. В. Об искусстве. М., 1975. С. 411, 412, 420. Только я бы сказал так: великий сценический (и — по преимуществу — сценический, драматический) гений Шекспира состоял в том, чтобы раскрыть трагедийность рождения романной нравственно-поэтической перипетии человеческого бытия из духа греческой трагедии и средневекового храмового действа. Добавлю лишь, что классические романы XVIII — XIX веков (от Д. Дефо до Л. Н. Толстого) могут быть правильно поняты только в сопряжении с шекспировским актом их рождения, начинания. Правда, наряду с «Гамлетом» Шекспира и «Дон Кихотом» Сервантеса есть еще одна странная книга, воссоздающая, так сказать, формальную трагедию рождения романа. Это «Тристрам Шенди» Л. Стерна (XVIII век). Но загадочность и величие этой книги — предмет особого разговора. Как я полагаю, развитая М. М. Бахтиным романная поэтика есть гениальное осмысление именно нововременной культуры. Нововременной (но вовсе не античной или средневековой) формы тождества поэтики и этики. Другое дело, что эта нововременная форма поэтики включает в себя и преобразует собой и античную и средневековую поэтику (так же, как античная и средневековая поэтики преобразуют в себе и собой поэтику нравственности нового времени). — 22 —
|