|
У человека нет разрыва между «родовой памятью» и индивидуальной. Поскольку его инстинкт осознан и предстает как культура, передаваемая ему предшествующим поколением и осваиваемая им в процессе воспитания и образования, постольку он выступает в его психике не как нечто темное и бессознательное, а, наоборот, как светлое поле сознания, что в свое время называли «естественным светом разума». На этом фоне складывается индивидуальная культурная память, которая — в отличие от механической — есть уже не память тела, а память Я, самосознающего индивида. Потому-то память и самосознание совпадают в народном представлении: культурная память — это память Я, соотнесение прошедшего не со. «следами» и «реакциями» моего тела, а с впечатлениями и восприятиями моего сознания, которое всегда уже есть и самосознание. Но само Я, несмотря на его привязанность к индивидуальному, неповторимо-уникальному, — родовой продукт. Продукт человеческой культуры, этой совершенно особой формы «родового опыта». Это специфически человеческая форма «памяти рода» (или «вида»), приходящая на смену животной форме памяти — инстинкту. Возникает это Я (самосознание) у человеческого детеныша не сразу и не в момент его рождения. Ведь не с первых же минут и даже не с первых месяцев после рождения «помнит» себя ребенок. Но то, что он «помнит себя», становится затем основой не вполне отчетливых и далеко не у всех людей сохраняющихся воспоминаний о самых первых впечатлениях раннего детства. Подобно тому как наше телесное существование — дар наших, родителей, а через них — природы, наше собственное Я, интимнейшим образом переживаемое и осмысляемое самосознание, — дар семьи и рода, племени и народа. Словом, культуры как «подытоженной», резюмированной истории, одухотворяющей настоящее и, в свою очередь, оживотворяемой им. Точно так же как культура в целом — это «коллективная», точнее — общечеловеческая, всеобщая, форма человеческой памяти, самосознание (Я) — это ее индивидуальная, интимно личностная форма. В этом смысле совершенно верно изначальное народное представление, согласно которому сознание, понятое как сознание человеком себя самого, то есть самосознание, есть память. И наоборот: память (повторяем, речь идет о культурной, исторической, а не о естественной и механической памяти) — это самосознание. И, добавим от себя, это самосознание отдельного человека в такой же мере, как и самосознание народа, человечества в целом. Вопрос «кто ты есть?», обращенный сознанием к самому себе, и впрямь звучит в точности по легенде, пересказанной Ч. Айтматовым: «Вспомни, чей ты? Чей ты? Как твое имя?..» — вопрос, в котором мое собственное имя вовсе не случайно сопрягается с именем тех (или того — это уже зависит от исторической формы культуры), кто дал мне мое имя, а вместе с ним мое бытие в культуре. «Твой отец Доненбай! Доненбай, Доненбай, Доненбай!» — так заклинает несчастная мать угасшую память сына, превращенного в манкурта, пытаясь пробудить его самосознание, его свободное Я. — 136 —
|