|
С начала ХIХ в. в антропологические «лаборатории» и вместе с тем дисциплинарные институты превращаются больница, прежде всего, - психиатрическая, казарма и школа. Обнаруживая классификации в армейских уставах, расписаниях учебных заведений, медицинских справочниках, архитектурных стилях, философских учениях XVIII в., Фуко наделяет их значением дисциплин, или нормативных систем, при помощи которых осуществляется всеобъемлющий контроль и подчинение индивида. Вот, например, во что превращается в результате такого анализа процедура школьного экзамена: «Экзамен не просто знаменовал конец обучения, но был одним из его постоянных факторов; он был вплетен в обучение посредством постоянно повторяемого ритуала власти. Экзамен позволял учителю, передавая знания, превращать учеников в целую область познания. В то время как испытание, которым завершалось ученичество в цеховой традиции, подтверждало полученный навык - итоговая “работа” удостоверяла состоявшуюся передачу знания, - экзамен в школе был постоянным обменом знаниями: он гарантировал переход знаний от учителя к ученику, но и извлекал из ученика знание, предназначенное и приготовленное для учителя. Школа становится местом педагогических исследований. ... Экзамен вводит целый механизм, связывающий определенный тип формирования знания с определенной формой отправления власти»[28] Посредством таких «механизмов» дисциплинарная власть и «укладывает», утверждает Фуко, тела подданных в ячейки системы социального порядка. Конечная цель «нормативных режимов» заключается в том, чтобы в результате воспитания (муштры) внешний контроль стал внутренним никогда не дремлющим оком, переместился в сознание индивида. Тюрьма, стало быть, и снаружи, и внутри. Итак, знание есть власть. Вот почему занятия психиатрией, психологией, педагогикой, социологией столь политически неблагонадежны в глазах Фуко - назначение этих наук видится ему лишь в том, чтобы обеспечить управление человеком как объектом. «Безусловно, справедливо было бы поставить, пишет Фуко, - аристотелевский вопрос: возможна ли и законна ли наука об индивиде? Вероятно, великая проблема требует и великого решения. Но есть маленькая историческая проблема - проблема возникновения в конце XVIII века того, что, вообще говоря, можно было бы назвать “клиническими” науками; проблема введения индивида (уже не вида) в поле познания; проблема введения индивидуального описания, перекрестного опроса, анамнеза, “дела”, в общий оборот научного дискурса. Несомненно, за этим простым фактическим вопросом должен последовать ответ, лишенный величия: надо присмотреться к процедурам записи и регистрации, к механизмам экзамена, формированию дисциплинарных механизмов и нового типа власти над телами. Является ли это рождением наук о человеке? Вероятно, его надо искать в этих малоизвестных архивах, где берет начало современная игра принуждения тел, жестов, поведения»[29]. — 39 —
|