|
14 Вариант перевода: «Ибо это, преобразившись, есть то, и то, преобразившись обратно, есть это же самое». Использованный во фрагменте глагол metapipto означает как раз резкое, решительное изменение, преобразование. 65 ное становление» (unschuldige Werden) Фридриха Ницше. «Невинность» эта состоит как раз в том, что оно не создает тех вещей, которые подлежат наказанию и несут друг от друга возмездие за свою неправедность. Мир становления, Гераклитов мир есть, по Ницше, не более как игра Зевса-огня с самим собой: «Подобно тому как играют дитя и художник, играет вечно живой огонь; строит и разрушает» (136,5, 376). Но ведь действительный мир не игра. Гегель видел в развитии мира, представленном как развитие духа, тяжелую, бесконечную борьбу; это «тяжелая, недобровольная работа, направленная на самого себя» (24, 7, 153). Первичный смысл этой «борьбы» и «тяжелой работы» в том, что становление имеет результат, есть переход от одного сущего к другому, чреватый переворотами, разрушениями, бедствиями, виной... Но ведь аналогичен и взгляд Гераклита, не случайно прозванного Плачущим. Это в эмоциональном плане. А в плане теоретическом у него мы видим не только текучесть, изменчивость сущего, но и устойчивость, и постоянство в ней. Лучше всего диалектичность (а не релятивизм или эволюционизм) Гераклита выражена в В 84: «В изменении покоится» (metaballon anapayetai). Но возвратимся на время к мысли Ницше. Он ясно намекает на знаменитый фрагмент В 52: «Вечность (aion) есть играющее дитя, которое расставляет шашки: царство над миром принадлежит ребенку» (М 12 В 52) 15. Длительная полемика по поводу этого фрагмента не привела еще к какому бы то ни было окончательному результату (см. М 12, прим. к В 52; 71, 102—103 и прим. 58—61 на с. 127—128). Осмелимся предложить еще одну гипотезу. Нам представляется, что контекст, в котором сохранился фрагмент (вселенная и вечность у Ипполита, бог у Климента Александрийского, демиург у Прокла), тут неуместен. Образ играющего дитяти скорее выражает судьбу отдельного человека, его «жизненный век» и «удел». В таком случае перевод фрагмента звучал бы так: «Судьба [человеческая]—играющее дитя: царство ребенка». И фрагмент тогда понятнее, чем красиво, но невразумительно сказанное «играющая вечность». В нем евучат тогда два известных издревле афоризма, ныне гласящие: «Что наша жизнь? Игра» и «Судьба играет чело- 15 М. А. Дынник переводит: «Вечность — ребенок, забавляющийся игрой в шахматы (!): царство ребенка»; В. С. Соколов: «Вечность — дитя, переставляющее шашки: царство ребенка». — 50 —
|