Чума

погибшим от чумы?

- Во всяком случае, так в газетах писали. Стелу или доску.

- Так я и знал. И еще сколько речей напроизносят. - Старик одышливо

захихикал. - Так прямо и слышу: "Наши мертвецы...", а потом пойдут заку-

сить.

Но Риэ уже подымался по лестнице. Над крышами домов блестело широкое

холодное небо, и висевшие низко над холмами звезды казались твердыми,

как кремень. Сегодняшняя ночь не слишком отличалась от той, когда они с

Тарру поднялись сюда, на эту террасу, чтобы забыть о чуме. Но сейчас мо-

ре громче, чем тогда, билось о подножие скал. Воздух был легкий, непод-

вижный, очистившийся от соленых дуновений, которые приносит теплый осен-

ний ветер. И по-прежнему к террасам подступали шумы города, похожие на

всплеск волн. Но нынешняя ночь была ночью освобождения, а не мятежа.

Там, вдалеке, красноватое мерцание, пробивавшееся сквозь темноту, отме-

чало линию бульваров и площадей, озаренных иллюминацией. В уже освобож-

денной теперь ночи желание ломало все преграды, и это его гул доходил

сюда до Риэ.

Над темным портом взлетели первые ракеты официального увеселения.

Весь город приветствовал их глухими и протяжными криками. Коттар, Тарру,

та или те, кого любил Риэ и кого он потерял, все, мертвые или преступ-

ные, были забыты. Старик астматик прав - люди всегда одни и те же. Но в

этом-то их сила, в этом-то их невиновность, и Риэ чувствовал, что вопре-

ки своей боли в этом он с ними. В небе теперь беспрерывно распускались

многоцветные фонтаны фейерверка, и появление каждого встречал раскатис-

тый, крепнувший раз от раза крик, долетавший сюда на террасу, и тут-то

доктор Риэ решил написать эту историю, которая оканчивается здесь, напи-

сать для того, чтобы не уподобиться молчальникам, свидетельствовать в

пользу зачумленных, чтобы хоть память оставить о несправедливости и на-

силии, совершенных над ними, да просто для того, чтобы сказать о том,

чему учит тебя година бедствий: есть больше оснований восхищаться

людьми, чем презирать их.

Но вместе с тем он понимал, что эта хроника не может стать историей

окончательной победы. А может она быть лишь свидетельством того, что

следовало совершить и что, без сомнения, обязаны совершать все люди воп-