|
1 разом, мы не видим возражения против проводимого нами различения морфологии и синтаксиса. Возможность такого различения подтверждается, наконец, и разделением задач морфологии: словоизменение и словообразование. Синтаксис, — оставляя вопрос о генезисе в стороне, - пользуется словообразованием, но не изучает его. Это видно из того, что всякое словообразование есть суждение. Как всякое суждение, свой смысл оно приобретает из контекста. Но смысловые категории, конституирующие этот контекст, суть категории морфологические. Это - образования новых имен, - независимо от их реального смысла, — примет. Так, «учить - учитель», «любить - любитель», «водитель» и т.д., т.е. «учить — глагол, учитель - имя существительное» и т.д. Синтаксис, в своем плане, говорит: слово-вешь «учитель» есть подлежащее (ens subiectum) в предложении: «учитель спит», «спит» — сказуемое. Реальный контекст пользуется синтаксическим словом-вещью как знаком для разнообразных смыслов: учитель обязан быть аккуратным», «учитель не может быть превзойден учеником», «учитель Александра Великого...», «учитель танцев у нас был француз» и тд., и т.п. Из этого сравнения ясно видна вышехарактеризованная «бессмысленность» морфем, их лишь «номинативное» значение75 (роль) в языке и принципиальное их в этом отличие от синтаксических форм. Но, так как, с 75 Если под термином значение слова мы понимаем реальный смысл слова, улавливаемый нами из контекста речи об определенном порядке, определенной сфере вещей, то не следует злоупотреблять этим термином. «Значение» значит у нас также: «важность» («это для меня имеет значение»), «роль» («его значение в этом деле второстепенно»), «ценность» («значение этой работы преувеличено»), «действительность», как «значимость» (в смысле нем. Gultigkeit - «эта бумага потеряла свое значение»), «равнозначность» («профессиональный билет имеет значение удостоверения личности»), «сила» («это не имеет юридического значения»), и, вероятно, много других, не говоря уже о многозначности слов, производных от слова «значение». Нельзя быть уверенным даже, что все эти «значения» - семасиологически однородны и не являются в отдельных случаях простыми омонимами. Какое же научное «значение» имеет, когда защитники «научности» строят целые рассуждения на базисе такой разительной эк-вивокадии. «Слово, - учат нас, — по значению не едино. Можно было бы ожидать разъяснения многотрудной проблемы «единого» и «многих» смыслов слова. В действительности, автору этого афоризма нужно было различить грамматику от семасиологии через различение «принадлежностей» слова «материальных» и «формальных», каковые «принадлежности» устанавливаются как соответствия значениям формальному и материальному (Пешковский А.М. Ор. cit. С. 8 сл. - Пешковский видит «смысловую разницу также между «смотрю» и «смотришь» (Ib. С. 140), имея, по-видимому, в виду разницу лиц). Слово может иметь много значений, смыслов, но только «материальных» (реальных), «значение» формальное (слова или его части, как морфемы) есть не смысл-значение, а служебная в речи роль - приметы, имени (без значения!), клички. Высказывание вроде того, что из двух значений, двух «принадлежностей» слова «вода» (вод-, — а), - причем одно значение есть «прозрачная жидкость без цвета и запаха» (т.е. реальный смысл), а другое - «предметность, единичность, безотносительность» — 325 —
|