Искусство как вид знания. Избранные труды по философии культуры

20 Humboldt W. ?. Uebcr das vergleichende Sprachstudium... (читано в Академии Наук 29 июня 1820 г.) // WW. В. 111. 1843. §§ 4, 5. S. 243-244.

1

высокого синтеза для него не существует, так что само требование его есть уже софистическое домогательство.

Гумбольдт отвергает первую часть дилеммы, вторую, однако, пред­ставляет себе в иной возможности, более подходящей к представле­ниям его времени. Приняв специфичность единого языкового син­теза как специфичность языкового сознания и не замечая, что это именно и есть область логического сознания, или, что - то же, не за­мечая, что специфичность синтетического языкового сознания состо­ит именно в его логичности, Гумбольдт область «понятий» изобра­жает как область отвлеченно-логическую, концептивную, а не как область живого и конкретного слова-логоса, т.е. оформленного, не только внешне, но и внутренне, содержания-смысла. Поэтому для Гумбольдта мышление как такое имеет свои (логические) формы, от­личные от форм языковых, в частности грамматических. Тем не ме­нее эти формы имеют для языка свое особое значение, поскольку грамматические формы можно рассматривать как то или иное при­менение форм логических, чисто мыслительных21. Вопрос о «приме­нении» здесь возникает только вследствие того, что область отвлечен­ных логических «понятий» возводится в самодовлеющую систему, от которой должен быть найден переход к живой языковой деятельно­сти. В таком виде вопрос возникает искусственно, и, следовательно, трудности разрешения его непреодолимы. Такого вопроса вовсе не существует, пока мы не теряем из виду существенно конкретного бы­тия логической формы в языковой конституции смысла22. Примем всерьез положение, что и самый последний, далее неразложимый языковой элемент содержит в себе все то, что содержится в любой развитой форме языка, тогда ясно, что, если в последней мы конста­тируем органическую наличность логического, оно должно быть и во всяком элементе. И обратно, если оно устранимо из последнего, и притом так, что его языковая природа не разрушается, оно безболез­ненно устранимо и в целом языкового тела. Дело, по всей вероятно­сти, так и обстояло бы, если бы слова были только «именами», а не были бы в то же время знаками смысла23. Смысл имеет неодолимую потребность воплощаться материально, почему идеалисты и говорят иногда, что он воплощается в вещах природы. Но если бы смысл воп­лощался только в вещах природы, как они нам даны, когда мы состо­