Искусство как вид знания. Избранные труды по философии культуры

Во всяком случае, слово выполняет, играя роль такого возбудите­ля, новую функцию, отличную от функции сообщающей, — номина­тивной, предицирующей, семасиологической, - и в структуре своей выделяет для выполнения этой функции особый член. Но, имея в виду, что внутренняя расчлененность слова отражается и на внешнем чисто звуковом облике слова, мы тщетно искали бы постоянной звуковой приметы, «симптома» субъективных реакций N. Если в известных пре­делах можно сказать, что такую роль играют «междометия», «частицы» (в особенности, например, в греческом), то, с другой стороны, очевидно, что их употребление слишком ничтожно, а указанные реакции и без их по­мощи передаются достаточно полно. Вместе с тем не следует забывать и того, что «значение» междометий и частиц — условно и что известная часть междометий образуется в языке в результате потери словом сво­его собственного смысла. Такие междометия и частицы, как «спаси­бо», «corbleu», «parbleu», «dame», «jemine» и прочие, свидетельствуют против пресловутой теории происхождения языка из «естественных» воплей, но в пользу того, что как выразители субъективного состояния N они получились по атрофии в них собственного смысла.

Таким образом, если нет в слове или среди слов особого «вырази­теля» субъективных «представлений» N, то нужно признать, что для слова как такого эта функция вообще является второстепенной, при­бавочной. И, конечно, дело так и обстоит. Слово, как мы его до сих пор рассматривали, было «вещью» социальною, тогда как в качестве «выразителя» душевных субъективных волнений оно факт всецело «естественный». Животные, не имеющие никакого языка и потому не мыслящие, тем не менее издают звуки, «выражающие» их эмоции, состояния организма и прочее. В точном и строгом смысле такие «звуки», как лишенные в точном же смысле «смысла», не суть «вы­ражения». Это знаки — другой категории. Психологически или пси­хофизиологически это - составные части самого переживания, самой эмоции. Мы говорим о крике, «выражающем» страх, в таком же смысле, в каком мы говорим о побледнении, дрожании поджилок и

1

т.п. как выражениях страха. Все это — не выражения «смысла», а ча­сти, моменты самого переживания или состояния, и если они внеш­не заметнее других моментов или если их легче установить, то это дает им возможность быть симптомами, но не «выражениями» в точном смысле. Естественный крик, вопль, стон, только потому, что он ис­ходит от человека, не становится ео ipso речью. Речь сопровождается естественными проявлениями душевного и физического состояния говорящего. И обратно, эти проявления отражаются на всем его по­ведении, в том числе и на его речи. Чтобы понимать слово, нужно брать его в контексте, нужно вставить его в известную сферу разгово­ра. Последняя окружается для говорящего известною атмосферою его самочувствия и мироощущения. Воспринимающий речь понимает ее, когда он вошел в соответствующую сферу, и он симпатически по­нимает самого говорящего, когда он вошел в eroi атмосферу, про­ник в его самочувствие и мироощущение.