Искусство как вид знания. Избранные труды по философии культуры

Сюжет, смысл, содержание слова суть системы идеально-разумных форм, точно так же, как чувственная данность эмпирического мира в каждом своем качестве есть система чувственных форм и принципи­ально разрешима в эту систему. Пустых форм только в том смысле и не бывает, что всякая форма полна, как единство, многообразием дру­гих форм, т.е. новых единств, новых многообразий. Понимать слово, усматривать его смысл и значит усматривать единство в многообразии,

1

видеть их взаимное отношение, улавливать текст в контексте, значит, как было сказано, улавливать отношение между многообразием назы­ваемых вещей и единством оформливающего их предмета, значит, со­всем коротко, конкретно жить в мире идей.

Предметное единство, как мы также видели, есть единство данное, не конструктивное, хотя и конститутивное. Логический акт полага-ния (Setzung) конструирует формы смысла. Он - пуст для того, кто не видит, что установляемое, формируемое им есть единство много­образия, а не голая единица. Как остановленный в движении кине­матографический снимок - он единство многого, но он единица, выделенная искусственною остановкою, а в действительности состав­ляющая текучий момент других единств, координированных в под­чинении высшему единству. Пустое конципирование — иллюзия аб­стракции; конципирование всегда и разумение, т.е. оно не только фиксирование логической точки, но и сознание ее текучей, динами­ческой полноты. Каждая точка конципирующего и вместе разумно­го внимания - момент на траектории движения мысли, слова и вме­сте ключ, из которого бьет мыслью и смыслом. Только в этой своей динамике и постижимо слово до своего объективного конца.

Акт понимания или разумения, акт восприятия и утверждения смысла в концепте, выступает как бы заключенным в оболочку кон­цепции, формально-логического установления (Setzung). Кто видит только оболочку, тот конципирует, не понимая, для того мысль и как функция разума есть рассудочное стеснение, тот, в самом деле, рас­суждает, но не понимает. Естественно, все ему рисуется в его же без­надежном положении рассудочной асфиксии. Ему можно только по­советовать спешно принять меры к рассеянию окутывающих его асфиктических газов теории. Немного разумного кислорода, и он ожи­вет в естественном и непосредственном понимании, если не будет на­сильно отворачиваться от расстилающегося перед ним смысла и не захочет насильственно уморить себя - уже из одного лишь каприза. Акт Setzung пустой, без смысла внутри его, можно было бы сравнить с выстрелом ружья, заряженного холостым патроном. В действительно­сти нужно взять гильзу, набить взрывчатым веществом, забить кусок свинца, и тогда только палить. Алогисты уверяют, что логика палит только холостыми патронами, что слово - самое большее, только пыж. Не из того ли их аргументация, что они, дорожа переживаниями, дро­жат за жизнь. Трусость, в том числе и мыслительная, часто не видит действительной опасности. Логофобия изобретает алогические снаря­ды для обстрела истины, не подозревая опасности, которою угрожает алогистам их изобретение. Дело в том, что как только они его изобре­тут и как только обтянут его оболочкою слова, чтобы послать его для