|
Из-за наших суеверий, поверий, предубеждений и ложных верований мы оказываемся невольниками тех или иных систем, а человек все-таки не раб. Рабство – это зависимость как таковая, это принуждение в любой его форме, лишение человека его исконного права свободного выбора. И здесь совершенно не важно, какое средство при этом используется. Отсутствие внутренней свободы является чрезвычайно серьёзной проблемой, тягчайчей ношей для всего человечества. Люди, со своей стороны, её за таковую не считают, а потому не обращают на неё внимания, не рассматривают её, над ней не рассуждают и даже не пытаются осознать тот факт, что без ощущения глубочайшей личной независимости, они не могут быть счастливыми. А если человек несчастен, то он и не живет полнокровно, а существует, мучается, страдает. В России за последние века даже возникла философия оправдывающая муки и страдания, метатеория страдальчества чуть ли не как духовного подвига. Люди привыкли рассматривать жизнь исключительно с позиции Федора Михайловича Достоевского. Мы забыли, что для человека естественно быть свободным, счастливым, радующимся, спокойным, благополучным и удовлетворенным. И раз мы не стремимся к высокому состоянию свободы, воли, независимости, то мы его и не обретаем, ибо достижения такого рода не входят в наши намерения и задачи. Более того, люди не только не поощряют размышления, раздумывания над самим фактом свободного волеизъявления, но, напротив, стараются вытеснить любые мысли на этот счет из ясного сознания в недра психики. Отголоски безволия, безответственности, всевозможных страхов и опасений продолжают действовать оттуда, привнося в жизнь наркоманию, суициды, преступления, страдания и конфликты. А человек боится признаться себе, что корень всех зол и бедствий кроется в непонимании им фундаментального факта собственной свободы. У Ричарда Баха в «Иллюзиях» приведена удивительная притча о праве творческого выбора, о возможностях свободного волеизъявления и о том, почему люди ими так редко пользуются. «Однажды жили-были существа в одной деревне на дне большой прозрачной реки. Течение реки молча проносилось над ними всеми – молодыми и старыми, богатыми и бедными, добрыми и злыми. Течение шло своей собственной дорогой, зная лишь своё собственное хрустальное Я. Все существа, каждый по-своему, крепко цеплялись за стебли и камни на дне реки, ибо цепляться было их образом жизни, а сопротивление течению – тем, чему каждый учился с рождения. Но одно существо сказало наконец: «Мне надоело цепляться. Хотя я не могу этого видеть, но я верю, что поток знает, куда он течет. Я отцеплюсь, и пусть он несет меня, куда захочет. Цепляясь, я умру от скуки». Другие существа засмеялись и сказали: «Глупец, отцепишься – и поток, которому ты поклоняешься, швырнет тебя о камни и разобьет вдребезги, и ты умрешь скорее, чем от скуки!» Но он не обратил на их совет внимания и, глубоко вздохнув, перестал держаться, – и сразу же его закрутило течение и швырнуло о камни. Однако он отказался прицепиться снова, и поток высоко поднял его, свободного, со дна, и больше он уже не был в синяках и не ушибался. А существа на дне, для которых он уже был чужим, кричали: «Смотрите, он летает! Свершилось чудо! Смотрите, Мессия пришел спасти нас всех!» А он, несясь в потоке, сказал: «Я не более Мессия, чем вы. Река с восторгом принимает нас, свободных, если только мы осмеливаемся отцепиться. Наша истинная работа – в этом путешествии, в этом приключении!» Но они ещё громче кричали: «Спаситель!», и все так же цеплялись за камни и веточки, и когда они снова взглянули вверх, его уже не было, и они остались одни и стали создавать легенды о Спасителе». — 30 —
|