|
О "высокохудожественных" культуртрегерских банкнотах (с портретами русских писателей, художников, ученых, спортсменов) не писал только ленивый. Абстрактная идея совмещения духовного и материального, национального пантеона и "презренного металла" была воспринята столь серьезно и конкретно, что Министерству финансов даже пришлось выступить со специальным разъяснением: мол, новых денег не будет, а в услугах Гельмана и Парфенова никто не нуждается. Но Гельман не успокоился: адресатами его следующей художественной спекуляции были уже не просто Минкульт и Минфин, а "ведущие российские политики". Рекламная листовка галереи предлагала им надежные поставки компромата, образцы которого были предъявлены на выставке, так и называвшейся - "Компромат". Там заинтересованные лица могли ознакомиться с израильским паспортом Зюганова, документами из швейцарского банка со списками валютных счетов членов правительства, чемоданом с сардельками под кроватью Гайдара, порнокалендарем с фотографиями знаменитых политиков, по очереди предающихся любовным утехам с одной из художниц галереи. Но самой коммерчески успешной провокацией Гельмана оказалась история его "ненависти-любви" к Церетели. Сначала он подключился к кампании по "децеретелизации" Москвы, а вскоре (как всегда!) был признан СМИ ее лидером, приглашен в программу "Герой дня" на НТВ и даже добился разрешения на проведение референдума о судьбе памятника Петру. Однако затем почему-то вдруг отказался от продолжения борьбы и ввел Церетели в список художников своей галереи. Даже собирался организовать его выставку в ЦДХ (что трудно было расценить иначе, чем еще один специально устроенный скандал). На этом роман вроде бы иссяк, но Гельман успел в очередной раз подпортить себе репутацию: для московских радикалов он стал персоной нон-грата (в журнале Анатолия Осмоловского "Радек" даже появился призыв "Художники, не выставляйтесь у Гельмана! "). Правда, Марат не остался внакладе от своих "случайных связей" и получил законные "алименты": лучший друг Церетели Юрий Лужков заказал ему оформление внутреннего пространства Гостиного двора работами современных художников и выдал "подъемные" в размере 300 тыс. у.е. В этой истории весь Гельман, со всеми его достоинствами и недостатками. Он готов обманывать, провоцировать, обольщать, с легкостью объявлять войну и с той же легкостью мириться, одновременно ругать власть и дружить с ней - для того, чтобы приблизить современное искусство к народу (а самого себя - к Власти). В конце концов Гельман по праву гордится тем, что мэр Юрий Лужков и главный архитектурный авторитет официальной Москвы Михаил Посохин впервые узнали об актуальных художниках именно от него. Да и будущие посетители магазинов Гостиного двора, хочешь не хочешь, а столкнутся со скульптурой Олега Кулика. Гельман чувствует ответственность за всю среду современного искусства и выступает от его имени, но вместе с тем считает, что, выражаясь его собственными словами, "есть только одна шкала признания - власть". — 48 —
|