Зигзаги Авантюристов Всех Мастей

Промежуточный итог. Неожиданно стало очевидно, что все авторы реплик в том или ином колене являются выходцами с Ближнего Востока. Слово «параша» происхождением из Талмуда. Сокровенное отчетливо проявилось у М.Х. и Б.Х.: Украсть и уехать в США. Циничной стае можно было бы противопоставить множество порядочных людей – их этнических родственников. Однако негоже ставить их имена рядом с этим отрепьем.

Но откуда такая кровожадность? Сама в них притаилась с доисторических времен или выращена заокеанскими кукловодами?

Марат Гельман. Московский провокатор Григорий Нехорошев, "Лица" (22.05.1997)

Сын хапка. Писк современности "Независимая газета" (27.04.2000)

У него сомнительная репутация. С Гельманом многие не хотят иметь дела. До сих пор его тычут носом в молдавское происхождение и рассуждают о "неподражаемой уверенности безнадежного провинциала". Говорят, что он не соблюдает партнерскую этику и слишком эгоистичен. А самое главное - столичные эстеты любят поговорить о том, что деятельность Гельмана становится все более политизированной, скандальной и даже морально нечистоплотной. Современное искусство оказалось удобной площадкой для удовлетворения личных амбиций.

Гельман как любитель искусства

Роман Марата Гельмана с искусством начинался как сюжет из дешевой книжки с фрейдистским привкусом: он с детства хотел быть художником, а мама не разрешала. У художников, говорила мама, вечно грязные руки. Художником Гельман так и не стал. Но у любимца кубанских казаков соблазн испачкать руки остался навсегда.

Про неофициальное же (читай - настоящее) искусство Гельман узнал случайно. В 1988 году, методично обходя мастерские, он появился в Фурманном переулке - знаменитом обиталище независимых художников конца 80-х. Про "Фурманку" - согласно весьма симптоматичной легенде, ходящей в арт-кругах, - Марат услышал, познакомившись в поезде с одним из ее обитателей. Для них имя "Гельман" тогда еще ничего не значило. По воспоминаниям художников, к ним пришел непонятный человек, безвкусно одетый, в аляповатом красном галстуке, с хамоватыми манерами - уже слегка испорченные иностранной славой "фурманцы" отнеслись к нему с усмешкой. Местным "интеллектуалам" он начал предлагать подрамники. Работы "салонных" живописцев (вместе с картинами любимых молдавских и украинских художников) стал продавать. Вскоре с торговли картин перешел на торговлю мастерскими, предлагая их все тем же молдаванам. За что решением общественного суда был с позором изгнан из Фурманного сообщества. Хотя действовал из лучших побуждений.