|
— Хранились, — отвечает начальник, — они, как и положено, в Гохране. Выданы были под расписку товарищу Поскрёбышеву... — Так, может, он и спёр? — предположил я. — Он в молодости карманником был, в Алма-Ате, кажется. Сыграли старые инстинкты, когда дорогая вещь в руки попала. — Нет-нет, — говорит начальник. — Товарищ Сталин, правда, когда об этом узнал, страшно рассердился и приказал Поскрёбышева посадить. Мы с ним в тюрьме побеседовали и выяснили, что он не виноват, поскольку есть у него оправдательные документы. Генерал вытащил из папки листочек и протянул мне. Это была расписка, говорящая о том, что товарищ Поскрёбышев А.Н. передал изъятые из Гохрана старинные часы под расписку гражданину Кураганяну Рустаму Азировичу для вручения в г. Ялта Крымской АССР господину Франклину Делано Рузвельту, работающему Президентом Соединённых Штатов Америки, проживающему в г. Вашингтоне, округ Колумбия, США. Тут у меня вообще голова поплыла. Как сейчас говорят, крыша поехала, вместе с черепицей. — Кто такой этот Кураганян Рустам Азирович? — спрашиваю. — И почему он “гражданин”, а не “товарищ”? Почему часы Поскрёбышев ему передал? Он что, в личном аппарате товарища Сталина работает? — Погоди, погоди, — прерывает меня генерал. — Я постараюсь на твои вопросы ответить. Ну, во-первых, этот Кураганян не “товарищ”, а “гражданин” потому, что он заключённый. В своё время получил “десять лет без права переписки”, но расстрел ему заменили содержанием в зоне до особого распоряжения. Я этак тяжело сглотнул слюну. Голос даже у меня просел. Хрипло переспрашиваю: — Заключённый? По какой статье? — Без статьи, — поясняет генерал. — По указу, в силу государственной необходимости. — А кто он вообще такой? — не унимаюсь я. — Как вообще могло случиться, что часы, которые товарищ Сталин должен был лично передать в качестве подарка Президенту Рузвельту, Поскрёбышев отдал какому-то Кураганяну? Что всё это значит? Вижу, у начальника моего тоска смертная в глазах. Схватил он “казбечину” из пачки, нервно прикурил, собрался с мыслями и говорит: — Видишь ли, Лукич, ты не головой, а сердцем всё понять должен. Сердцем-то ты наш, а если бы не так было, то, по крайней мере, уже лет двадцать назад тебя... Гм, смекаешь? Так вот, товарищ Сталин — великий вождь и учитель нашего народа, который уже более тридцати лет ведёт нас всех от одной победы к другой; отец всех народов, он, как ты сам понимаешь, Лукич, личность слишком драгоценная, чтобы подвергать его хоть малейшему риску — в Тегеран ездить, в Ялту, с мавзолея перед войсками выступать, ну и так далее. Чего только может ни произойти! Болт, скажем, где-то прогнил, не заметили — вот тебе и катастрофа. Паровоз с рельсов слетит, самолёт упадёт, псих какой-нибудь на параде патрон в заднице спрячет и стрельнет по мавзолею, колесо в машине лопнет на дороге, скажем в Кунцево, и машина врежется в столб и двигатель у неё взорвётся... А потому, понимая это, мы подготовили ряд граждан, внешне напоминающих товарища Сталина, которые во время подобных мероприятий должны были его заменять, как каскадёры киноартиста во время рискованных трюков. Ну, и сам понимаешь, что такую группу надо держать в изоляции от общества; и чтобы они, упаси Бог, много о себе не возомнили, на статусе заключённых с расстрельным приговором, исполнение которого каждые полгода откладывается ещё на полгода по решению Президиума Верховного Совета СССР. — 34 —
|