|
Передовая статья в “Ленинградской правде”, вышедшей на следующий день, была озаглавлена: “Повысить бдительность и организованность”. Китайцы в Ленинград не вошли, но в районе границы осталось около пятнадцати тысяч убитых ленинградцев, которые были недостаточно бдительны и организованны. Какая же внутренняя реакция могла существовать в таких условиях? Конечно, никакой, в чём мы скоро и убедились, когда, наконец, освободительный поход начался До самого Сестрорецка оправдывался прогноз аналитиков о захвате русского северо-запада без единого выстрела Население трусливо жалось за закрытыми, несмотря на июльскую жару, окнами, явно не ожидая от этого освободительного похода ничего для себя хорошего. Я готов поклясться, что до самого Сестрорецка мы не видели ни одного человека, не считая какого-то офицера пограничника, который открыл нам шлагбаум, отдал кому-то свой пистолет и смылся в Финляндию. Правда, у населения этой части Карельского перешейка были все основания для беспокойства, поскольку эта территория возвращалась Финляндии в обмен на пропуск союзных войск к русским границам. В Сестрорецке же я чуть сам не сделал первый выстрел этого освободительного похода. На повороте шоссе образовалась очередная пробка, Бен-Цви выругался на иврите, а я продолжал слушать по радио сообщение о том, как в священной войне сцепились две исламские республики — Туркестан и Узбекистан. В этот момент на шоссе вышла группа каких-то людей в кителях китайского образца с отложными воротниками и почему-то попыталась именно мне всучить хлеб и соль от лица сестрорецкой партийной организации. Тут я вспомнил немцев 41-го года и позавидовал им. Идущие впереди грузовики были набиты пьяными польскими парашютистами. Вообще, участие поляков в этой операции чрезвычайно тревожило командование, поскольку из-за этого резко возросла вероятность грабежей и мародёрства, чего стремились избежать любыми средствами. Правда, командовавший поляками полковник заверил, что его жолнежи не возьмут бесплатно даже “паршивого геся”, что вызвало у меня приступ нервного смеха. Пан полковник надеялся сейчас найти гуся на Карельском перешейке! Если это даже и было возможно, то не меньше, чем за полторы тысячи долларов. Так вот, я уже собрался пристрелить этих ребят в китайских френчах с хлебом и солью, но взял себя в руки и отправил их к полякам. Те приняли хлеб-соль и выбросили представителям сестрорецкой партийной организации две пачки “Мальборо” и банку сгущёнки. “Спасибо, товарищи!” — на разные голоса закричали представители, и тут выяснилось, что Бен-Цви знает русский язык, хотя в Норвегии он клялся и ругался только на иврите и английском. — 27 —
|