|
Такая «легкость» отношения к творческой задаче, эта способность переступить через нерешенное и двигаться дальше оправдывает себя, как правило, и в науке, и в искусстве. Как часто выдающиеся ученые в процессе решения сложной и многосторонней проблемы обнаруживают, что вдохновляющая их гипотеза не только не получает пока достаточного экспериментального обоснования, но и оказывается в противоречии с некоторыми накопившимися данными и не понятно, как эти противоречия устранить. И они «легкомысленно» решают оставить эти противоречия на потом и двигаются дальше, и затем, на каком‑то очередном витке развития проблемы, как бы сами собой открываются возможности для разрешения этих противоречий. Но конечно же не сами собой, а потому, что ученый не пожертвовал своим общим, увлекшим его видением проблемы в целом во имя немедленного решения частных нестыковок. Самая безупречная и строго выстроенная теория (к созданию которой так стремятся ученые) все равно никогда не исчерпывает всего богатства не только реального мира, но и конкретной изучаемой проблемы, если она достаточно масштабна (а не масштабными – зачем заниматься!) Но теория может создать иллюзию такого исчерпывающего объяснения, и тогда оправдывается шутка одного профессора: «Величие ученого определяется тем, на сколько лет ему удалось задержать развитие науки». В научной концепции ее открытость к противоречиям открывает возможности для дальнейшего поиска и направляет этот поиск. Ученые действительно великие открывают едва ли не больше новых проблем, чем представляют окончательных решений, и метафорой научного прогресса мог бы быть расширяющийся круг, чья площадь становится все больше, и одновременно все больше становится периметр этого круга, его граница с неохваченным им пространством. Что с этим делать перфекционизму, стремящемуся сделать круг всепоглощающим?… Не так уж редко общая картина произведения даже выигрывает от того, что что‑то остается недосказанным и недооформленным и какие‑то детали выписаны не до конца. Эта видимая незаконченность оставляет свободу для воображения воспринимающего, и он тем самым превращается в невольного соавтора, и такое произведение порой запоминается лучше, чем безупречно отшлифованное. — 64 —
|