|
в дебри церковной схоластической казуистики; православное духовенство не только не уважал, а позволял себе его третировать, никаких духовных авторитетов не ценил даже в среде высшей церковной иерархии, отмежевав себе функции обер-прокурорского надзора, и чувствовал в себе молитвенный экстаз лишь в момент наивысшего удовлетворения своих болезненно-порочных наклонностей. Мне лично пришлось, бывая на воскресных завтраках-чаях Распутина в ограниченном кругу избранных, слышать своеобразное объяснение им своим неофиткам проявления греховности. Распутин считал, что человек, впитывая в себя грязь и порок, этим путем внедрял в свою телесную оболочку те грехи, с которыми он боролся, и тем самым совершал "преображение" своей души, омытой своими грехами" (Op. cit., стр. 25 - 26). Существует достаточно данных из "жития" о. Григория для того, чтобы путем сопоставления их с хлыстовскими традициями увидеть в религиозной личности Распутина хлыста - и притом хлыста, фанатично преданного вероучению этой секты. Остановимся на нескольких предательских для Распутина чертах: 1) Хлысты, как известно, никогда не называют себя "хлыстами", считая это прозвище обидным. Сами себя хлысты называют "людьми Божьими", в которых за их богоугодную жизнь обитает Бог. "Божьим человеком" называет Распутина, наравне с "Другом", императрица Александра Федоровна в своей интимной переписке с Николаем II. Название "Божьего человека" так укрепилось за Распутиным, что стало достоянием всех "салонов", не исключая посольских. 2) Допустимость для облеченного высокой миссией "Божьего человека" неистовой, залихватской пляски - явления "суетного" и "светского" в глазах ортодоксальных христиан - была возведена у хлыстов на степень заслуги подвижничества, причем пляска практиковалась у них не только как соборное "радение, но и в "одиночку" или "в схватку" (мужчина с женщиной). Кто не слыхал в эпоху "распутиновщины" об экстазных развеселых плясках — 349 —
|