|
— Обождите, Михаил Дмитриевич, авось проскочит, — сказал Куропаткин. — Авось? — заорал Скобелев. — Опять — авось? На авось девки рожают, а не бои выигрывают. Вот Рифат-паша на авось не воюет: он точно мое слабое место нащупал. Так двинул по сопатке, что искры из глаз. Ей-богу, коли в плен возьмем — расцелую и саблю верну, как Петр Великий учил. А этот… Жив он еще? — Скачет, — сказал Млынов, не отрываясь от бинокля. — Хотел бы я знать, с каким приказом! — продолжал бушевать Скобелев. — Ведь не спросил даже, зачем его окликнули! Может, я воды хотел попросить, а он… Чтоб духу его к вечеру не было, если живым останется. Федор мчался, приникнув к напряженно вытянутой, мокрой от пота лошадиной шее. Он схватил не своего коня, подседлан конь оказался по-казачьи, и Олексин до ужаса боялся, что лошадь споткнется. Может быть, от этого, а может, и от твердой убежденности, что пуля его не тронет, он не обращал внимания на обстрел, хотя слышал его и чувствовал всем телом. На том же бешеном аллюре он вылетел из-за поворота, оказавшись перед фронтом изготовленных к бою колонн. — Где генерал? Ему что-то сказал офицер, которого он миновал. Но Олексин уже увидел Добровольского и закричал еще на скаку: — Вперед! Что вы под пулями стоите? Вперед, в атаку! Он хотел резко осадить коня, но тот с хода дал свечку. Федор вылетел из седла, тут же вскочив на ноги. — Вперед! — Вы привезли приказ? — спокойно осведомился Добровольский. — Приказ! — крикнул Федор. — Именем генерала Скобелева! — Атака! — секунду помедлив, сказал Добровольский. — Господа офицеры! Трубы пропели сигнал, ударили дробь барабаны. Офицеры вырвали сабли из ножен, и колонны дружно, как на параде, шагнули навстречу турецкому огню. — Бегом! — кричал Федор. — Сближение опаснее всего! Бегом! Все его военные знания основывались на том, что он вчера услышал от Скобелева. Он не понимал, что бежать еще преждевременно, что обвешанные амуницией и оружием солдаты выдохнутся во время бега и у них уже недостанет сил на штыковой удар. Сам он бежал впереди всех в английском костюме для верховой езды, коротких сапожках со шпорами и нелепой каскетке; именно этот наряд и вселял в него полную уверенность, что турки в него целиться не станут, поскольку он — не военный. Позади, все убыстряя шаг, грузно топала пехота. Возвышенности правого берега Осмы были сплошь в кустарниках да кукурузе; турок нигде видно не было, но из зарослей безостановочно вспыхивали огоньки выстрелов. — 141 —
|