|
– Giacomo, – зовет он официанта, – due caffe, per favore.[77] Джакомо, который все слышал, улыбается, наполняя кофеварку эспрессо. Весь бар затих. Старик шуршит газетой «La Nazione», которую стали выпускать в Болонье после наводнения. Молодой человек, держа на подносе шесть маленьких чашек, молча ждет сдачи. – Magari,[78] синьорина, каждый может допустить ошибку, поверьте мне. – Это уже не в первый раз, – говорит она, отодвигая в сторону чашку со свежим кофе, которую перед ней поставил Джакомо. – И, скорее всего, не в последний. Не могу я больше пить кофе. Нет, в самом деле, это уже третья чашка. – Я подумал, что это может помочь. – Я знаю, что вы имеете в виду. Это то, что я часто говорила, когда впервые приехала в Италию. Это всегда производило впечатление на окружающих. – Да, – говорит он, – вполне понятно, почему. Есть известная история об одном англичанине, который однажды попросил мармелад с контрацептивами. Стоило потоку беседы попасть в это пересохшее русло, как он потек без всяких препятствий. Она смотрит в окно на группу школьников. – Почему итальянские мужчины так часто трогают себя? – Трогают себя? – доктор Постильоне держит чашку у губ. – Что вы имеете в виду? – Трогают себя. Вы знаете, о чем я говорю. – Ерунда! Я не знаю, о чем вы. – Вы тоже это делаете. Посмотрите на этих мальчишек. Мальчишки, все одетые в школьную форму, направляются к бару в сопровождении священника, который поддерживает свою длинную рясу, чтобы она не волочилась по грязи. И как туристы, постоянно проверяющие, на месте ли их бумажники, мальчишки периодически ощупывают свое мужское достоинство. – Che bestialita![79] – смущенно произносит Постильоне. – Посмотрите. Даже священник это делает. – Он просто поправляет рясу. – Это я и имею в виду. Вы тоже так делаете. Я видела. – Мадонна! Это просто потому, что я сижу рядом с красивой женщиной. Мужчинам приходится определенным образом поправлять свою одежду, это действительно так. Но скажите мне вот что. Где вы научились так разговаривать? – Это благодаря матери. – Как интересно. Расскажите мне о своей матери. – Она любила все итальянское. – Она бывала в Италии? – Да. Сначала она приехала сюда летом одна, а потом мы с ней вместе прожили здесь целый год, когда мне было пятнадцать. Она руководила программой по обмену для американских студентов. – Вот когда вы выучили итальянский? – Да. Я ходила в лицей Моргали, а затем снова приехала сюда, чтобы отучиться ultimo anno[80] со своим классом. — 52 —
|