|
— Тебе с Кузьминым надо потолковать, — единодушно заключили археологи. — Почему с ним? — А так… Прости, к ночи не охота, а он завтра приедет и много чего порасскажет. Кузьмин прибыл назавтра на огромном ГАЗ-66, и я уехал вместе с ним в лагерь его экспедиции уже до самого конца августа. На мой вопрос Коля Кузьмин рассказал мне одну историю обстоятельно и подробно. Говорили мы с ним под портвейн и в самой идиллической обстановке — за столом, поставленным под тентом, в удобных плетёных креслах. Где-то в лагере пели под гитару, смеялись девушки, разделывая рыбу для засолки, спускался вечер, и сильнее слышалось бормотание ручья. Солнце садилось — густой жёлто-малиновый закат раннего августа. Мы сидели за раскладным столиком за замечательным напитком собственной выработки, закуски возвышались горами, и Коля рассказывал очень подробно и медленно, пока совсем не стемнело. Никакого слова не разглашать эту историю он с меня не взял, и я привожу её целиком, как услышал. Замечу только, что Николая знаю с конца 1970-х годов, и что он совершенно вменяем и нисколько не склонен к мистификациям; что историю я, грешным делом, проверял, и несколько человек независимо друг от друга подтвердили мне разные её фрагменты; и что кости погребения, о котором пойдёт речь, я видел своими глазами в Петербурге, в лаборатории Института археологии Академии наук. * * *…В 1984 году Николай Кузьмин копал на самом юге Хакасии. Место я, пожалуй, называть всё-таки не буду, но и секрета оно вовсе не составляет. Место раскопок Кузьмина в этом году проходит по всем официальным отчётам и по нескольким публикациям. Копали два кургана ранней тагарской культуры — примерно VI век до Рождества Христова. Курганы стояли в уединённой долинке, окружённой унылыми голыми склонами, в самой середине её, метрах в ста от ближайшего склона. Солнце не сразу после восхода попадало в долинку, а вечер наступал здесь раньше. Неслышно сочился ручеёк по ржаво-красным и чёрным камням, подмывал склон. Место было на удивление скучным, унылым и очень неприятным в темноте. Горожанин может ухмыляться, но этого никогда не сделает человек, который хоть немного путешествовал. Всякий, кто когда-нибудь ходил по земле и не только пел песни про “ветер рвёт горизонты и раздувает рассвет”, прекрасно знает — в разных местах чувствуешь себя очень по-разному. И если в одном месте можно среди ночи отправиться гулять без всяких неприятных ощущений, то в другом сходить от костра за водой, выйти из палатки на непонятный звук требует серьёзных усилий воли. И если человек говорит коллегам: мол, ночевал в “плохом” месте, над ним не смеются, а сочувственно кивают головами. — 87 —
|