|
На Подъёмной не было курганов; курганы этой эпохи — деревенское кладбище бронзового века — зафиксированы километрах в пятнадцати. В этом сезоне никто не планировал копать погребения; экспедиция разбирала слой поселения, шли обычные стандартные находки: обломки керамических сосудов, кости животных и рыб, обломки каменных и бронзовых орудий. Кости человека сначала приняли за бараньи — до такой степени никто не ожидал здесь погребения. Вообще-то, степняки никогда не хоронили покойников прямо на территории обитания. А тут кости человека шли прямо в самом культурном слое поселения. Основной вопрос — почему похоронили здесь, не на курганном кладбище? Закопали “не своего”, кому покоиться там неподобало? Скажем, убитого врага? Случайного убитого? Казнённого? Тогда почему прямо в слое поселения, где сами жили? И человека этого вовсе не закопали как попало, а именно похоронили по всем обрядам, принятым в культуре. Похоронили очень странно, никак не отметив могилу, не насыпав курганной насыпи, но тем не менее — похоронили. Труп положили как полагается — в слабо скорченном положении: на боку, немного согнув ноги в коленях, руки под голову. На груди скелета виднелось множество белых бусинок из полых птичьих костей — скорее всего, рябчика или куропатки. На уровне костей таза лежали бронзовый “горбатый” нож и шило. Позже я показал эти вещи коллегам из Петербурга, и реакция была однозначная: — Седьмой век до Рождества Христова… Самый конец карасукской культуры. Так что хоронили по всем правилам. В трёх метрах от погребения, ниже по склону, мы нашли остатки двух больших сосудов, каждый вместимостью почти с ведро. В такие керамические сосуды обычно наливали покойникам сопроводительную пищу — пища для него по пути на тот свет. Сосуды, полные бульона и молока, ставились вместе с погребённым в могилу, и поэтому обычно их раскапывают целыми: ведь ничто не могло повредить сосуды в яме. Это в слое поселений сосуды попадаются обычно только разбитые, совсем ненужные, и уже поэтому археологи любят погребения: в них больше неповреждённых вещей. Здесь же целыми были только днища сосудов, а большая часть тулова раздробилась на множество кусочков. Полное впечатление, что сосуды вкопали неглубоко, буквально на несколько сантиметров — лишь бы хоть как-то держались. И сосуды сами по себе, под тяжестью снега и от внимания зверей, постепенно погибли. Мы находили кусочки этих двух сосудов на довольно большой площади, и все вниз по склону от донышек: обломки съезжали вместе с движущимся склоном. — 84 —
|