|
Не веря в Бога (декларативно, на уровне шумных утверждений), интеллигент, как правило, лишён целостного мировоззрения. Без учения об устройстве мироздания — метафизики — любые частичные знания, пусть самые глубокие, не позволяют понимать границы возможного и невозможного. Тем более, что даже квалифицированный в частностях, принёсших ему учёные степени, интеллигент обычно невежествен; особо же он невежествен, порой прямо сказочно, в вопросах, связанных со “всякой чепухой” — с учением о мире невидимого. Интеллигент легко пугается и ещё легче верит всему, что ему расскажут “понимающие” люди. А хуже всего, что, сталкиваясь с непривычным, с незнакомым, интеллигент пытается объяснить непонятное и незнакомое, исходя из своих убогих представлений, и страшно подумать, что у него получается. Сколько я выслушал за свою жизнь попыток объяснить привидения с позиций биохимии, экстрасенсорные воздействия с точки зрения теории прогресса! И всё это взволнованно рассказывается у вечернего костра, сообщается усердно поглощающей знания молодёжи. В-третьих, есть и откровенная выдумка, создание сказки для самих себя: и чтобы было ещё интереснее, и чтобы придать себе значительности, и для запугивания новичков. Ведь по омерзительной традиции большинства туристских сообществ “стариковщина” — вещь совершенно обычная. Новичков необходимо пугать, приводить в надлежащее состояние, чтобы они были послушнее опытным старикам. Столбистские истории сводятся к нескольким достаточно нехитрым сюжетам: 1. Сказки об огнях (синих, красных, зелёных), блуждающих по ночам в тех или иных местах. 2. Истории об идолах, которые сами собой выкапываются из земли и бродят, наклоняясь над теми, кто спит не в избе. 3. О привидениях погибших или давно умерших столбистов, которые появляются в избах или подсаживаются к костру. Большая часть этих историй удивительно примитивна и попросту плохо придумана. Что-то в духе: — Гляжу… Дык это хто же, а?! Кругом плывёт всё, потому как мы сперва по двести с Колькой, потом портвешку с Васькой, потом по-триста с Федькой… Или по двести пятьдесят… Точно! По двести пятьдесят. Или всё-таки по триста… А!!! Тут же ещё Толька был! Это мы с Толькой по триста, а с Федькой — по двести пятьдесят! Или не по двести пятьдесят… — Так кто же это был, Ваня?! — Так хто… Я ж говорю, всё плывёт, а рожа всё равно знакомая. И сидит, песни поёт, закурить просит. Я к нему: мол, так и так, личность мне твоя знакомая, ты хто?! А он: мол, что ещё узнаю, кто. И раз! Сидел, и сразу нету! А до меня дошло — это же Женька Абалаков! Мне сколько раз говорили, ходит он и проверяет, что к чему, с людями беседует! — 54 —
|