Сибирская жуть

Но, повторяю, при всей их внешней благообразности и безобидности, лучше всё же не встречаться с ними, не говоря уж о всяких ведьмах, оборотнях, водяных и прочих чертях и бесах. Нечистая сила и есть нечистая сила. Она всегда темна, лукава и коварна. Нечисть, одним словом. И недаром с нею связаны самые страшные истории и сказки, были и небылицы, которых мне довелось немало услышать в истинно языческую пору моего деревенского детства.

Всякое суеверие греховно для православного человека. Греховна и всякая идеализация отголосков русского дохристианского язычества. Однако, отдавая себе полный отчёт в том, я всё же думаю, что наши невольные языческие прегрешения давней поры бесконечно малы по сравнению с чёрными грехами откровенного бесовства и сатанизма, которые наполняют жизнь нынешнего поколения. Не надо особых исследований новой смуты. Загляните в театр, в клуб-дискотеку, в казино, а ещё проще — не выходя из дома, включите телевизор поближе к ночи…

Когда-то, видя стремительное расширение книгопечатания, этой “галактики Гутенберга”, один философ сказал, что отныне дьявол поселился в печатной краске. Но теперь он, похоже, перекочевал в “чёрный ящик”, не к ночи будь упомянут. Умные люди называют его также “ящиком для идиотов”. Именно отсюда истекают ныне страшные истории, против которых “Скачущий череп” кажется милою детскою сказкой.

Борис Петров

СИБИРСКИЕ БЫЛИ – НЕБЫЛИ

Хозяин старого пчельника

В конце сентября у меня выкроилась охотничья поездка дней на пять. Тихая, смиренная пора, когда осыпается легковесное золото листвы, дышат грустным запахом увядания березняки и осинники и хлебные поля желтеют стриженой стерней сквозь белые стволы колков. Я забрался в самый глухой угол далёкого района, в сторону от оживлённых дорог, и душа замирала в предчувствии покоя, одиночества и полной расслабленности.

Давно не езженная колея привела на обширную поляну, молодо зеленевшую сочной отавой; посреди чернела старая-престарая приземистая изба с насупленной замшелой крышей и криво распахнутой тяжёлой дверью из плах. Я слыхал, где-то в этих местах сохранился брошенный пчельник, и сразу понял, куда попал. Но рано обрадовался ночлегу под крышей: уж очень запущенным оказалось жильё. Пол за порогом провалился, перекособоченная дверь еле затворялась, всякий раз издавая ржавый скрип, а матица потолка угрожающе провисла, при её виде голова сама старалась вобраться в плечи. Хорошо ещё, что в низких окошках уцелели стёкла, только одна рама была выставлена, однако сохранилась снаружи, прислонённая к бревенчатой стене в зарослях почерневшей крапивы. В общем, картина полного запустения.