|
Я с интересом, внимательно оглядываю громадную картину, так широко раскинувшуюся подо мной. Я захвачен удивительным зрелищем до такой степени, что не сразу и замечаю, что слева от меня, где сердце, лежит женщина. Она молодая и незамутнённо чистая. И хотя женщина совершенно нагая, меня нисколечко не волнует её обнаженность. Она тепла, нежна, она согревает меня, я чувствую это. Нет во мне никаких мужских устремлений, будто бы не женщина она, а… ангел, что ли… — Ты кто? — спрашиваю я. Нет, не так. Вот так: — Ты… кто? Я просто так спрашиваю, чтобы что-то спросить, чтобы не показать свою невежливость, уж слишком меня захватывает и картина земли внизу, и чувство моей полной свободы и счастья. — Я… твоя… жизнь, — тихо отвечает она. И эта неожиданная весть не очень удивляет меня, ну, жизнь так жизнь… Я ещё какое-то время смотрю на океан, на приближающиеся Атласские горы и Гибралтар, потом только спрашиваю: — Почему я не видел тебя никогда раньше? Она молчит, вроде бы соображает, отвечать ли мне. Потом говорит: — Люди видят свои жизни раз, пока живут, только тогда, когда они разлучаются с ними. Нам с тобой предстоит расстаться… Надолго… — Как… надолго?.. Разве мы свидимся когда-нибудь? — Кто знает… — вздыхает она. В том, как она произнесла всё это, читается сожаление и чуточку тоска. Ей не хочется разлучаться со мной… А мне вольно и хорошо. Безмерное счастье переполняет меня, оно не исчезает даже от вести, от скорой разлуки с жизнью. Я смотрю на океан. Мне кажется, я вижу всё-таки точечки кораблей в вершинах светлых треугольников, там и сям нарисованных в океанской водной лазури. Они движутся по предписанным им путям. Я удивляюсь остроте обретённого мною зрения… Как в детстве… Потом я гляжу на женщину: — Я не знал, что ты у меня… такая… красивая… И снова она довольно долго молчит, прежде чем ответить на мои слова, которые, кажется, и не требуют никакого ответа… — Мы, жизни, у всех рождаемся красивыми… Никогда не появляется на свет изначально уродливая или безобразная жизнь… Это уже потом вы, люди, делаете всё, чтобы обезобразить нас… Вы ленитесь, лжёте, переедаете и перепиваете, дерётесь, воюете, наносите нам увечья и травмы, уродуете нас физически и духовно… Ты и сам знаешь об этом, ты размышлял… Мы вновь молчим. Я чувствую, что соседка уже занимает меня как собеседница не меньше, чем простор океана подо мною. — Ты у меня такая молодая… А ведь мне скоро — шестьдесят. Отчего так? Ведь мы ровесники… — Жизни человеческие рассчитаны не на года… У нас в запасе — столетия… У тебя детский возраст… Шестьдесят! Ты же только начинаешь жить… Ты ещё не кончил своих университетов… Ты всё ещё учился и учился, ты с каждым днём становился мудрее. Разве ты не чувствуешь этого? — 74 —
|