Розенкрейцерское просвещение

Открытие склепа есть знамение всеобщего преобра­жения, это та самая заря, что предвещает восход солнца. «Хотя мы и прекрасно знаем, что независимо от нашего стремления или упования других всеобщее божественное и человеческое преобразование свершится, все же не без­различно, что солнце, перед своим восходом, бросит на не­бо яркий или темный свет». Косвенным образом указана и дата обнаружения склепа — 1604 г.

«Откровение Братства», этот весьма своеобычный до­кумент, будто бы хочет поведать — используя аллегориче­ский образ склепа — об открытии новой или, лучше сказать, об обновлении старой философии, первоначально и прежде всего алхимической и связанной с медициной и целительством, но занимающейся также числом и геомет­рией, да еще изготовлением механических диковин. Речь идет не просто о прогрессе научных знаний, но, что гораз­до важнее, о просветлении сознания, имеющем религиоз­ную и духовную природу. Новая философия вот-вот бу­дет возвещена миру, что повлечет за собой всеобщую ре­формацию. В качестве мифических агентов, распростра­няющих новую мудрость, выступают розенкрейцерские Братья. Братья, как можно понять из «Откровения», все немцы и христиане-реформаты, ревнители евангелическо­го благочестия. Их вера, похоже, тесно сопряжена с испо­ведуемой ими алхимической философией, не имеющей ни­чего общего с «безбожным и проклятым златоделанием», ибо богатства, которые предлагает основатель ордена, ду­ховны суть; отец Розенкрейц «радуется не тому, что он делать злато может <...> но тому, что он небо отверстым и Ангелов Божиих восходящими и нисходящими видит и что имя его вписано в Книгу жизни».

Напряженное возбуждение, вызванное «Откровением» и всей историей Розенкрейцерского ордена, еще больше усилилось в следующем году, когда был опубликован вто­рой розенкрейцерский манифест, «Исповедание», продол­живший рассуждения о розенкрейцерской Братии, о фи­лософии Братства и о его миссии. «Исповедание», кажет­ся, было задумано как продолжение «Откровения», во всяком случае, оно постоянно ссылается на первый мани­фест. Напечатано второе сочинение было все в той же типографии и тем же печатником. В отличие от «Откро­вения», написанного на немецком языке, как и остальные брошюры, опубликованные вместе с ним, первое издание «Исповедания» вышло на латыни (сопутствующие мате­риалы — также). Представляется поэтому, что, хотя том с «Исповеданием» мыслился как продолжение тома с «От­кровением», второе (латиноязычное) издание обращалось к иной, более образованной аудитории. Кроме того, во втором манифесте и сопутствующих ему текстах как будто бы предлагалась расшифровка ряда аллегорий и романтиче­ских иносказаний из «Откровения».