Розенкрейцерское просвещение

Михаэль Майер, кажется, особенно интересовал Нью­тона — судя по тому, что Ньютон делал большие выписки из его сочинений и даже иногда словесно описывал Майе-ровы алхимические эмблемы (например, так: «Две жен­щины в облачениях, верхом на двух львах; каждая дер­жит в руке сердце...»). Майеров «алхимический ренес­санс» не был для Ньютона чуждым миром: ведь Ньютон читал «возрожденные» Майером алхимические источни­ки и размышлял над алхимическими эмблемами, стран­ным образом воплощавшими в себе целое мировоззрение.

Но, как мы видели, в эмблемах Майера совершенно чет­ко прослеживается воздействие идей Ди; да и вообще, вся Майерова концепция алхимического возрождения (в осо­бенности возрождения английской алхимической традиции) была разработана не без влияния Ди. А отсюда следует, что, желая найти к алхимии Ньютона исторический подход, мы должны прежде всего выяснить его отношение к германскому розенкрейцерскому движению и к той алхимической шко­ле (обозначим ее условно как «традиция Ди» или розен­крейцерская алхимическая традиция), которая оказывала на это движение непосредственное воздействие.

Будучи глубоко религиозным человеком (как и Ди), Ньютон считал своим главным долгом поиски единого Начала, единого Бога, божественного Единства, являюще­го себя в природе. Изумляющие нас физические и мате­матические открытия Ньютона его самого не вполне удов­летворяли. Быть может, он надеялся (или хотя бы допус­кал такую мысль), что «розенкрейцерский», алхимический подход к природе позволит ему достичь большего.

Как бы то ни было, в алхимических увлечениях Нью­тона немаловажную роль сыграл «Британский Химиче­ский Театр» Ашмола — книга, вдохновленная традицией Джона Ди и Майеровым алхимическим движением. А по­сему предположение о том, что «Ньютонова алхимия» за­имствовала (без сомнения, в переработанном и видоизме­ненном виде) некоторые идеи розенкрейцерской алхимии, мне, как историку, вовсе не кажется фантастичным. Но, разумеется, его следует воспринимать именно в качестве гипотезы, отправной точки для будущего исследования.

В порядке послесловия к этой главе хотелось бы упо­мянуть о небольшом собрании «розенкрейцерских» тек­стов из собрания рукописей Харли, ныне хранящегося в Британском музее. Человек, написавший эти тексты, ко­нечно, не сопоставим по своему значению с великими лич­ностями, о которых мы только что говорили, однако и он тоже копировал документы, относящиеся к германскому розенкрейцерскому движению.