Розенкрейцерское просвещение

Согласно традиционным представлениям, ведьма — женщина, способная с помощью колдовства переноситься в пространстве к месту шабаша. Но когда во Франции попытались инспирировать «охоту на ведьм», направлен­ную специально против розенкрейцеров, женщин не упо­минали вообще: половая принадлежность «невидимых», объявленных дьяволопоклонниками и участниками ша­башей, никого не интересовала. Качества, обычно припи­сываемые ведьмам (такие, к примеру, как умение стано­виться невидимыми или пользоваться волшебными сред­ствами передвижения), теперь были перенесены на розен­крейцерскую Братию. «Невидимые» розенкрейцеры должны были стать объектом подлинной «охоты на ведьм», хотя некоторые их качества, и прежде всего углубленная уче­ность, посредством коей они якобы привлекали к себе «лю­бопытных», плохо вписываются в привычный образ ведь­мы: как известно, в ведьмовстве чаще всего обвиняли жен­щин бедных и невежественных. Тем не менее похоже на то, что и автор «Ужасающих соглашений», и Гарасс все­рьез готовились к «охоте» на «незримых» розенкрейце­ров: используя в качестве обвинительных материалов ро­зенкрейцерские манифесты, они пытались отыскать во всех описанных там передвижениях и деяниях Братьев скры­тый дьявольский смысл. Страх перед розенкрейцерами заставлял видеть в них реально существующих ведьмопо-добных существ — членов тайного общества сатанистов.

Нельзя сказать, что процессы против ведьм, эта ужасная сфера общественного быта XVI — начала XVII веков, бы­ли более характерны для какой-то одной из двух областей, на которые разделилась Европа после великого религиоз­ного раскола. Некоторые из злейших гонений такого рода имели место в лютеранской Германии. Однако «наихудшими среди всех процессов против ведьм, воистину верхом евро­пейского безумия» оказались преследования, разразившиеся в Центральной Европе в 1620-е гг.; они были связаны «с ис­коренением протестантизма в Богемии и Пфальце» и с по­бедой католической реакции в Германии. Вообще, «по всей Европе... судебные процессы против ведьм множились по мере продвижения католической реконкисты».

Посему ясно, что оба организатора антирозенкрейцер­ской кампании — и автор «Ужасающих соглашений», и иезуит Гарасс — действовали вполне в духе настроений, возобладавших в 1620-х гг. Мы уже видели, что поток ро­зенкрейцерской литературы в Германии внезапно иссяк в 1620 г., а само движение было подавлено после поражения курфюрста Пфальцского и оккупации католическими войсками Богемии и Пфальца. Не была ли «охота на ведьм», развязанная во Франции в то же самое время, направлена и против пфальцско-богемского движения, тесно связан­ного с розенкрейцерскими манифестами? Мы видели, с какой настойчивостью враги курфюрста распространяли после его поражения пропагандистские сатирические лубки. Мы помним, что по крайней мере одна из карикатур опре­деленно ассоциировала его с розенкрейцерским движени­ем. Намеки же на увлечение Фридриха магией содержат­ся почти во всех направленных против него сатирических лубках. Стоило бы проанализировать литературу, сопут­ствовавшую «охоте на ведьм» в Германии 1620-х гг., с точки зрения ее возможных связей с «розенкрейцерским пере­полохом», разразившимся во Франции в 1623 г. Быть может, авторы розенкрейцерских манифестов, в предельно сжатом виде обобщившие результаты научных достиже­ний и эзотерических исканий эпохи Ренессанса, тем са­мым невольно поспособствовали интенсификации гоне­ний на «ведьм» в Европе после победы сил католическ реакции?