|
Рыцарь молча встал и, не сказав ни слова, вышел из шатра. 5 Он вышел к обрыву над рекой, спустился по лесенке и присел на ступеньку. Вода, в двух шагах от него, тихо струилась, завихряясь среди камышей. Где-то плеснула рыба... Звёзды были вверху, звёзды были внизу... В такт тихому шелесту волн снова прозвучали струны лютни. Это была музыка, которую он впервые услышал когда-то в Пиринеях, у мавров, а потом местный музыкант помог ему записать её во всех акцентах и подробностях, ибо не так проста была она в исполнении... Вот мелодия прозвенела до половины и остановилась. Звякнуло несколько новых аккордов. И вновь исполнитель... точнее, исполнительница попыталась забраться на эту гору... И снова сбилась, и снова тренькнули обиженно струны. - Ну!.. - простонал он. - Ну же... Ну, Боже!.. Ну, Боже, ну что она делает! Он больше не мог терпеть эту пытку, он поднялся со ступеньки и решительно направился вверх по лестнице. В шатре принцессы было полутемно. Обе служанки, свернувшись калачиком, мирно спали у входа. Рыцарь осторожно перешагнул через них и увидел Исидору. Она была в том же простом белом платье, что и вчера, на пиру, что и тогда, когда-то в лесу, когда он впервые увидел её в образе человека. Подсвеченная огнём светильника, она держала в руках лютню, перед нею, на трех связанных в пирамиду посохах были развешаны листы бумаги с нотами. Заметив его появление, она, с выражением просьбы и ожидания в глазах, посмотрела навстречу. - Ну, кто же так, не зная, пытается разобраться в этой музыке! - укоризненно произнес он. - Я ничего не понимаю, - призналась она, - получается, что у меня на каждой руке должно быть, по крайней мере, восемь пальцев! - Могу ли осмелиться я рассказать вам небольшую историю о происхождении этой нотной записи? - О да, осмельтесь же, сэр рыцарь, - позволила Исидора. - Присаживайтесь... Он присел неподалеку, потер ладонями лицо. - Дело в том, что как раз после того... после известных вам событий... тогда, в лесах Бургундии, когда я уже был готов разыскать, во что бы то ни стало, мою непонятную тогда Гвискарду, меня вдруг настигло письмо. Оно было от Альфонса, короля Арагона, которого я до того числил во врагах и неустанно обличал в сервентах. В том письме, леди, король Альфонс говорил о том, что он очень сожалеет, что вызвал мой невольный гнев своими необдуманными поступками, говорил о том, как он уважает мой талант, звал все-таки стать друзьями и просил, прослышав о моем таланте красноречия, по возможности помочь в переговорах с эмиром андалусийской тайфы... Вы поймете меня. Я не мог не откликнуться и, вместо того, чтобы полить слезами грудь возлюбленной своей, согласно своим же правилам был вынужден отправиться в крепость Алькасаба, в страну шелка, чтобы помогать бывшему врагу, а теперь другу, королю Арагона... Мы путешествовали несколько месяцев, и я многое узнал о том, насколько иногда бывает великодушен тот, о ком ты еще вчера помышлял так низко. Он, в знак благодарности за мои усилия, преподнес мне в подарок толедский меч, мою Исидору-Сервенту-Спаду... Не верьте, леди, слухам о том, что сэр Бертран де Борн бывал лишь мелким склочником. Мне случалось и мирить меж собою целые народы... А воротившись домой, в надежде, что именно сейчас я наконец смогу навестить возлюбленную свою Гвискарду и открыть ей свое исстрадавшееся от ожидания сердце, я застал там новое письмо, где сэр Ричард, король Английский, призывал меня присоединиться к новому Крестовому походу... — 221 —
|