|
- Я готов исполнить любую вашу просьбу... лишь бы она не шла вразрез с принимаемыми вашим величеством законами... - Пусть будет так. Мы... забудем пригласить его на сегодняшний пир. У нас и так траур. Бедняга Дюплесси... мне доложили, что у него повреждён позвоночник... этот зверь... как его, сэр Линтул... впрочем, они, эти посланцы короля Винланда, все такие... Да, на чём мы остановились? - Ваше величество, Королева Любви и Красоты... - Да, отдайте ему этот венец, и пусть он вручит его кому пожелает. Мне всё равно... - Быть может, следует намекнуть ему, что сеньора Гвискарда де Божё, которая... - Ах, та самая красотка, что крутит шашни с этим стариком Арчимбаутом, виконтом из Комборна? - Ваше величество, избрание этой красотки могло бы послужить укреплению наших отношений с графом Бургундским... - шепнул сэр Адемар, не столь дальний родственник комборнского виконта. - Ну... ну, делайте же, наконец, что хотите!.. Если вы и так всё за меня решаете! - недовольно буркнул король. - Итак, сэр Артур! Теперь на вас возлагается последняя на сегодня обязанность! Своею волею вы должны избрать из присутствующих в нашем обществе великолепных дам Королеву Любви и Красоты! Не ошибитесь в выборе!.. Его величество весьма наслышан о ваших отношениях с сеньорой де Божё. Сейчас вы вполне могли бы проявить к ней определённый знак внимания... С этими словами де Трайнак, как это водилось в те времена, лично надел золотой венец, искусно выполненный в виде сплетения роз и фиалок, на конец копья, склонённого к королевской ложе. И де Борн, учтиво поклонившись, медленно поехал вдоль трибун. Он не торопился. Он, обладая чутким слухом, уловил краем уха отрывки разговора, который только что произошёл между королём и его свитой. Ему было над чем подумать. - Медвежья Лапа! - кричали с трибун. - Медвежья Лапа! А дамы в ложах стыдливо прикрывались веерами... Вот он миновал ложу Матильды Английской, и она сделала отрицательный жест ладонью. И действительно, выбор её главной красавицей турнира, только повредил бы её делу - спасению брата... с которым, правда, он находился во вражде, но что поделаешь... Оставались ещё две женщины. Проезжая мимо ложи сеньоры Гвискарды де Божё, он остановил на несколько мгновений Караташа... Вот она, подумал он. Но ОНА ли это? Сунув левую руку в сумку, притороченную к седлу, он извлёк на белый свет то, что старался эти три долгих года не показывать никому - мешочек с несколькими сухими, давно потерявшими цвет веточками иван-чая. Затем он швырнул мешочек в направлении ложи и, более не интересуясь ни её ответом на свой жест, ни ею самой, столь долгое время хозяйкой его бесконечных грёз, неторопливо двинулся дальше... — 216 —
|