|
Он совершил уже почти полный круг по арене, и на трибунах начинали роптать, как вдруг он сделал остановку напротив ложи принцессы Исидоры. Поклонившись, он протянул копьё и положил венец к её ногам. - Слава Королеве Любви и Красоты! - воскликнули глашатаи. - Слава принцессе Исидоре!.. Подвели осёдланную Июльку. Принцесса, опираясь на руку служанки, прошла с трибуны и легко запрыгнула на лошадь. Бок о бок с сегодняшним победителем, Королева Любви и Красоты объезжала арену... - Ведьма! - вдруг заслышала она чуть слышный голос, донесшийся от одной из лож. И вдруг поняла, чей голос это мог быть. Остекленевшие, полные ненависти глаза так и сверлили её... Усмехнувшись победно, - Очень приятно, леди! - бросила она в ответ, едва повернув голову. - А я - принцесса Исидора!.. 2 Вернувшись в лагерь, рыцарь, не говоря никому ни слова, сорвав с себя и побросав куда попало своё снаряжение, залёг спать до вечера. Его никто не посмел тревожить, даже сэр Линтул, желавший поделиться с ним новостью о необычайном происшествии: чаша - бывшая его кофейная чашечка - которую он хранил и возил с собой всё это время, их верный талисман, оказалась абсолютно пустой! Ни одной капельки, ни малейшего следа содержимого, по которому когда-то можно было прочитывать будущее, в ней теперь как ни бывало! Вечерком его разбудил Кьяри. Во-первых, в лагерь зачастили оруженосцы побеждённых рыцарей. Что с ними делать, куда их посылать, брать ли с них выкуп? Или пусть оставляют коней и оружие? На кой чёрт нам их железный хлам, отвечал рыцарь. Пускай платят золотом! Нам будет чем вернуть долг королю Эдгару... - Во-вторых, сэр, на закате спать вредно. И вообще, не мешало бы поужинать. Вам принести ужин сюда?.. - Да, пожалуй. - И, в-третьих, назавтра, в общей схватке, общество избрало вас командиром партии. Состязание начнётся в полдень... - Ну да, хорошо, хорошо... Кьяри, ты ведь сам знаешь обо всём не хуже меня. Принеси поужинать и, прошу, прошу: оставь меня в покое... Уже темнело, когда он, кое-как отужинав, вышел из своего шатра. Рыцарский табор жил обычной вечерней жизнью. Где-то пировали и пели песни. Откуда-то слышались удары молота о наковальню и надрывный скрежет точильного колеса. Конечно, лаяли собаки, конечно, горели костры... Наш рыцарь одиноко брёл по городку, поневоле прислушиваясь к звукам, и дурные предчувствия сопутствовали его размышлениям. Он понимал, что так, просто, выпадением из седла магистра Дюплесси, также как и победой сэра Артура в поединке с Констаном дело не кончится. А восклицание в адрес Исидоры? О Господи, неужели и впрямь дона Гвискарда тоже с НИМИ? — 217 —
|